Стул из-под нее вылетел, но она не упала (атлетические реакции!), а перелетела на колени к Лучникову и влепила ему еще один поцелуй, уже в губы.– Ты, однако, Татьяна… – пробормотал десятиборец. -…Все же невежливо, между прочим… чужого человека в губы…– Да он же нам не чужой, – смеялась Таня и щекотала Лучникова. – Он нам идеологически чужой, а по крови свой. Русский же.– В самом деле русский? – удивился супруг. Лучников чрезвычайно вдруг удивился, обнаружив себя взеркале стоящим с открытым гневным лицом и с рукой, в собственническом жесте возложенной па плечи Татьяны.– Да я в сто раз более русский, чем вы, товарищ Суп! Мы от Рюриковичей род ведем!…– Рюриковичи… белорусы… – хмыкнул десятиборец. – Дело не в этом. Главное, чтобы внутренне был честный, чтобы ты был нс реакционный! Ходи за мной!Железной лапой он взял Лучникова за плечо. Таня, не переставая смеяться, нажала клавишу музыкальной системы. В квартире зазвучала «Баллада о Джонс и Ёко». Под эти звуки троица проследовала в темную спальню, где словно гигантская надгробная плита светилось, под уличным фонарем супружеское ложе.– Мне хочется домой в огромность квартиры, наводящей грусть, – вдруг нормальным человеческим топом произнес десятиборец.Лучников ушам своим не поверил.– Что? Что? Ушам своим не верю.– Суп у нас любитель поэзии, – сказала Таня. – Суп, это чье ты сейчас прочел?– Борис Мандельштам, – сказал десятиборец.– Видишь! – ликуя, подпрыгивала уже на супружеском ложе Татьяна. – У него даже тетрадка есть с изречениями и стихами, не хала-бала! Интеллигенция!– Смотри сюда! – угрожающе сказал десятиборец. – Вот они и здесь – этапы большого пути. Места не хватает.Вдоль всей стены на полке под уличным фонарем светились статуэтки и кубки.– Почему ты зовешь его Суп? – спросил Андрей. – Почему ты так метко его назвала?– Это сокращение от «супружник», – хихикнула Татьяна.– Л почему ты ее зовешь па ты, а меня на вы? – вдруг взревел десятиборец. – Подчеркиваешь превосходство?Он махнул огромной своей ручищей – крюк по воздуху.– Что же ты впустую машешь? – сказал Лучников. – Бей мне в грудь!– Ха-ха, – сказал Суп. – Вот это по-нашему, по-товарищески. Без дворянских подъебок.– Вот оно, – спортивное единоборство двух систем! – смеялась Таня, сидя па супружеском ложе.В комнате, освещенной только уличным фонарем, она показалась сейчас Лучникову настоящей падлой, сучкой, ждущей, какому кобелю достанется. Скотское желание продрало его до костей, как ошеломляющий мороз.– Ну, бей, Суп! – тихо сказал он, принимая тайваньскую стойку.Началась драка в лучших традициях. Лучников перехватывал отлично поставленные удары десятиборца и швырял его на кровать. Тот явно не понимал, что с ним происходит, однако по-спортивному оценивал ловкость партнера и даже восхищенно крякал.– Прекрати, Андрей, – вдруг сказала Таня трезвым голосом. – Прекрати это свинство.– Пардон, почему это я должен прекратить? – сказал Лучников. – Я не толстовец. На меня нападают, я защищаюсь, вот и все. Приемы до конца нс довожу. Суп твой цел и посуда цела…Вдруг у него взорвалась голова, и в следующий момент он очнулся, сидя на полу, в осколках, в облаке коньячных паров. Лицо было залито какой-то жидкостью.– Жив? – долетел с супружеского ложа голос десятиборца. Значит, швырнул ему бутылку «Курвуазье» прямо в лицо. В рыло. В хавалыник. В харю. В будку. Как они здесь еще называют человеческое лицо?– Таня? – позвал Лучников. Она молчала.Он понял, что побит, и с трудом, цепляясь за предметы, за стулья и стеллажи, стал подниматься.– Поздравляю, – сказал он. – Я побит. Честный поединок закончился в твою пользу, Суп.– Теперь катись отсюда, – сказал Суп. – Выкатывайся. Сейчас я буду женщину свою любить.Таня лежала лицом в подушку. Лучников в темном зеркале видел правую половину своего лица, залитую кровью.– Женщина со мной уйдет, – сказал он. – У меня разбита голова, а у женщин сильно развит инстинкт жалости.Таня не двигалась.– Я так рад, что не убил тебя, – сказал Суп. – Не хватало только редактора «Курьера» убить. По головке бы за это нс погладили.– Таня! – позвал Лучников. Она не двигалась.– Послушай, уходи по-человечески, – сказал Суп. – Мы пятнадцать лет с Танькой живем в законном браке.– Татьяна, пойдем со мной! – крикнул Лучников. – Неужели ты ее пойдешь сейчас?– Слушай, белый, если ты где-нибудь трахнул Таньку, не воображай, что она твоя, – мирно сказал Суп. – Она моя. Иди, белый, иди добром. У тебя, в Крыму, герлы табунами ходят, а у меня она – одна.– Таня, скажи ему, что ты моя, – попросил Лучников. – Да встань же ты, хоть вытри мне лицо. Оно разбито.Она не шевелилась.Десятиборец склонился над ней и просунул ладонь ей под живот, кажется, расстегнул там пуговицу. Фигура его казалась сейчас немыслимо огромной над тоненькой женщиной.– А ты не подумал. Суп, что я тоже могу тебя хватить чем-нибудь по башке? – спросил Лучников. – Каким-нибудь твоим спортивным трофеем? Вот, скажем, Никой этой Самофракийской.Десятиборец хрипло засмеялся.– Это было бы уже потерей темпа.– Да, ты прав, – сказал Лучников. – Ты не так прост, как кажешься. Ну что ж, валяй. Еби мою любовь.– Хочешь смотреть? – пробормотал Суп. – Хочешь присутствовать? Пожалуйста, пожалуйста…Танины плечи вздрогнули и голова оторвалась от подушки.– Таня! – тихо позвал Лучников. – Очнись!– Сейчас ты увидишь… сейчас… сейчас… – бормотал, нависая над женщиной огромный мужик. – Сейчас ты увидишь, как мы с ней… как у нас… бей, чем хочешь… не растащишь… у меня в жизни ничего нет, кроме нее… все из меня Родина выжала, высосала… только Таньку оставила… я без нее ноль…– Уходи, Андрей, – незнакомым голосом сказала Татьяна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139