Только один человек в кабинете не посмотрел на Кузенкова в этот момент – третий «портрет», обозначим его словом «Замкнутый». Тот, как начал с самого начала что-то рисовать, какой-то орнамент на чистом листе бумаги, так и продолжал свое дело.– Что скажешь, Марлен Михайлович? – спросило «Видное лицо». – Достаточно этого для решения проблемы?– В военном отношении? – задал Марлен Михайлович встречный вопрос.– В каком же еще? – сказал «Пренеприятнейший» «Видному», на Марлена Михайловича по-прежнему не оборачиваясь. – Заодно и опробовали бы танки на воздушной подушке.– В военном отношении десантного соединения генерала N для решения проблемы Острова Крым совершенно недостаточно, – с неожиданной для себя твердостью сказал Кузенков. – В военном отношении вооруженные силы Острова – это очень серьезно, – сказал он еще более твердо. – Недавняя война с Турцией, товарищи, позвольте мне напомнить, продемонстрировала их динамичность и боевую дееспособность.– Мы не турки, – хохотнул «Пренеприятнейший».Все, естественно, этой шутке рассмеялись. Помощники поворачивались друг к другу, показывая, что оценили юмор. Дребезжащим колокольчиком раскатился громче всех хохоток «Окающего». Не турки, ох уж, не турки! «Видное лицо» тоже засмеялось, но явно для проформы. Оно, на удивление, держалось независимо и смотрело на Марлена Михайловича прицельным взглядом. Не рассмеялся и не проронил ни звука лишь «Замкнутый». По-прежнему трудился над орнаментом. Не рассмеялся и Марлен Михайлович.– ОНИ, – сказал он очень спокойно (вдруг пришло к нему полное спокойствие) и даже с некоторой злинкой. – Они тоже не турки.Возникла пауза. Ошеломление. Некоторый короткий ступор. Кузенков срезал шутку одного из «портретов»! Ловкой репликой лишил ее далеко идущего смысла! Все участники совещания тут же углубились в бумаги, оставляя Марлена Михайловича наедине с «Пренеприятнейшим». Тот сидел набычившись и глядя на свои застывшие пальцы – все мешочки на его лице обвисли, картина была почти неприличная.И вдруг – с небольшим опозданием – в кабинете прозвучал смех. Смеялось «Видное лицо», крутило головой, не без лукавинки и с явным одобрением поглядывало на Кузенкова.– А ведь и впрямь, товарищи, они ведь тоже не турки, – заговорило «Видное лицо». – Марлен-то Михайлович прав, войско там русское, а русские туркам, – он посмотрел на «Пренеприятнейшего», – завсегда вставляли.В очках «Окающего» промелькнул неопознанный огонек. «Замкнутый» занимался орнаментом.Марлен Михайлович вдруг понял, что «Видное лицо» и «Пренеприятнейший» – очевидные соперники.– Что же тут предполагается? – «Пренеприятнейший» смотрел опять на «Видное лицо», хотя адресовался к Марлену Михайловичу. – Что же тут, сравнивается наша мощь с силенками белых? Ставится под вопрос успех военного решения проблемы? – голос крепчал с каждым словом. – Америка перед нами дрожит, а тут какая-то мелкая сволочь. Да наши батьки почти безоружные, саблями да штыками гнали их по украинским степям, как зайцев! «Вооруженные силы Острова – это очень серьезно», – процитировал он с издевкой Марлена Михайловича.Марлену Михайловичу показалось, что «Видное лицо» еле заметно ему подмигнуло, но он и без этой поддержки странным образом становился все тверже, не трусил перед «Пренеприятнейшим» и наполнялся решимостью выразить свою точку зрения, то есть еще и еще раз подчеркнуть неоднозначность, сложность островной проблемы.– Сейчас я объясню, – сказал он. – Боевая мощь крымской армии действительно находится на очень высоком уровне и, если предположить, что десантное соединение генерала N – турки (или, скажем, американцы), то можно не сомневаться в том, что оно будет разбито крымчанами наголову. Однако, – он увидел, что «Пренеприятнейший» уже открыл рот, чтобы его прервать, но не замолчал, а продолжил, – однако с полной уверенностью могу сказать: никогда, ни один крымский солдат не выстрелит по советскому солдату. Речь идет не о военной проблематике, а о состоянии умов. Некоторые влиятельные военные в Крыму даже считают своих «форсиз» частью Советской Армии. В принципе, наше Министерство Обороны могло бы уже сейчас посылать им свои циркуляры.– Что за чушь! – вскричал тут «Пренеприятнейший». – Да ведь они же белые!– Они были белыми, – возразил Марлен Михайлович, в душе ужасаясь неосведомленности «вождя». – Их деды были белыми, товарищ (фамилия «Пренеприятнейшего»).– Да ведь там все эти партии остались, – брезгливо скривился «Пренеприятнейший», – и кадеты, и октябристы…– В Крыму зарегистрировано свыше сорока политических партий, среди которых есть и упомянутые, – сухо сказал Марлен Михайлович.Дерзость его, заключавшаяся в этой сухости, видимо, поразила «Пренеприятнейшего», он даже рот слегка приоткрыл. Впрочем, возможно, он был потрясен распадом одного священного величественного слова на сорок равнозвучных, но ничтожных. Кузенков заметил за стеклами «Окающего» почти не-старческое любопытство. Явное одобрение сквозило во взгляде «Видного лица».– Не забудьте упомянуть о Союзе Общей Судьбы, Марлен Михайлович, – сказало оно.– Да-да, самым важным событием в политической жизни Острова является возникновение Союза Общей Судьбы, – сказал Марлен Михайлович, – во главе которого стоят влиятельные лица среднего поколения русской группы населения.– Очень важное событие, – иронически произнес «Пренеприятнейший» и, откинувшись в кресле, впервые обратился с вопросом, пренебрежительным и грубым, прямо к Кузенкову. – Ну и чего они хотят, этот ваш Союз Общей Судьбы?– Воссоединения Крыма с Россией, – четко ответил Марлен Михайлович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139