У каждого из этих многочисленных балкончиков было имя или знаменитого мыслителя, или исследователя, и тот, на котором мы расположили двух наших наблюдателей, именовался балконом Ибн Эзры, испанского еврейского философа ХІІ столетия. От случая к случаю он использовался для собраний Генеалогического общества, иногда для тайных свиданий, вносящих дальнейшую путаницу в генеалогию будущего, но еще ни разу для наблюдения за традиционным распитием хереса.
Одним из двух наблюдателей был худощавый молодой человек лет двадцати семи — двадцати восьми, одетый в превосходном стиле площади Дюпон-серкл, то есть в костюме-тройке и стоптанных кроссовках, спецагент Джим Доллархайд, контрразведка ФБР, к вашим услугам.
Вторым был Каспар Свингчэар, начальник службы безопасности Тройного Эл, дюжая, сутулая личность среднего возраста в мешковатых штанах и мятой рубашке, которые, в комбинации с вечно кислым выражением мясистого лица, создавали впечатление вечной мизантропии и неряшливости, то есть лажи.
Притворяясь погруженным в какие-то размышления — неизменная резинка «базука» перекатывается во рту, — Свингчэар старался не обращать внимания на своего гостя, даже мельком не глянуть на его славную физиономию с добродушными, немного рассеянными, однако интенсивно любопытными глазами и с несколько двусмысленной улыбкой, вполне типичной для молодых вашингтонцев, в той или иной степени вовлеченных в секретные операции.
Какого черта этот назойливый малый хочет от меня, думал Свингчэар. Я не отвечаю за шпионов, я отвечаю за огнетушители, разбрызгиватели воды, уловители дыма, пластиковые пропуска, черт бы их всех побрал.
— Перестаньте, Каспар, — сказал спецагент. — Не будьте таким брюзгой. Скажите, что вы думаете об этой симпатичной толпе внизу?
Свингчэар глянул на него искоса, как будто удивляясь: «Почему ты, приятель, не спросишь, что я думаю о тебе?» Потом прорычал:
— Вы имеете в виду эту свору бездельников? Большинство из них — это отходы человеческой расы. Есть только один приличный человек там внизу, замдиректора Пит Клентчиз, да и тот, в общем-то, порядочная свинья.
Молодой сыщик, конечно, знал о том, как уничижительно относится начальник службы безопасности к персоналу Тройного и к ученым гостям, а также и прочим «трепачам всех широт», то есть ко всей мировой академической общине. Он выдал ему свою лучшую улыбку, потрепал по круглому плечу и, облокотившись на перила — «не будьте так раздражительны, Каспар!», — внимательно вгляделся в грубое плато этой недружелюбной физии, как бы изучая складку за складкой.
— Но кто же все-таки в этой толпе может быть советским шпионом?
С полным презрением Каспар Свингчэар пожал плечами:
— Да никто! Слишком низкая квалификация для любой ответственной работы.
КОРОТКОЕ ЗАМЫКАНИЕ
— Вы не плеснете еще стаканчик этой амброзии, товарищ-щ-щ? Я знаю, как вы ненавидите наше любимое «Щ», это истинное воплощение русскости, как вас тошнит от этой трехголовой бестии, наверняка предназначенной для разрушения Западной цивилизации…
— Не шутите, коллега. Все на кампусе прекрасно знали, что она спит с защитником футбольной команды…
— Воображаете, носороги!…
— Это чья нога, народы? Камнями по воронам, всех мужиков-свинтусов надлежит истребить!…
— Я вас не вижу, сэр!…
— Не важно. Давайте поговорим, наконец-то, о поз-дневизантийских гравировках…
ПЯТЬ МИНУТ ПОСЛЕ КОРОТКОГО ЗАМЫКАНИЯ
— Хватит, примите мою отставку, господин президент!
Каспар Свингчэар был сыт по горло: кто еще выдержит этот супермодернистский лабиринт внутренностей Яйца? С мощным фонарем в правой руке и с тяжелым (впрочем, незаряженным) пистолетом в левой, он несся по спиральному переходу имени Герберта Спенсера навстречу воющим сигналам тревоги, пока внезапно не обнаружил себя в абсолютно неожиданной позиции
перед черной дырой тоннеля имени Эдварда Беллами. Голова закружилась от мерцающих, полупрозрачных экранов и стен, пересекающихся лестниц и гибких мембран.
— Фля, иной раз это выглядит круче, чем Корейская демилитаризованная зона.
Система тревоги продолжала выть, и никого, кроме него, похоже, это не колыхало. Безобразные взрывы смеха то и дело доносились из глубины вздорной структуры. Бывший морской пехотинец рванул в тоннель и почти немедленно споткнулся о неподвижное тело.
— Какого черта вы здесь делаете, сэр?! — взревел обеспечитель безопасности. В полном соответствии со своим фундаментальным презрением ко всем «паразитам человечества» он предположил, что кто-то из них так нажрался хересу, что поскользнулся в собственной блевотине. Не менее минуты ушло на то, чтобы сообразить, что это тело ничего не делает в тоннеле имени Эдварда Беллами, ошеломляюще ничего. Все вопросы к этому телу следовало ставить в прошедшем времени.
Свингчэар прижал ухо к спине трупа, а именно к пространству между лопатками — ну, и хрупкие же косточки! — и вдруг его охватило весьма отдаленное воспоминание: Токио тридцать с чем-то лет назад… ему двадцать пять, он в отпуске, из окопов… «Интимный бар», квартал Сидзюко… Кто это был, девочка или мальчик, по пьянке и не разберешь…
Он отмахнулся от этих неуместных, если не постыдных, воспоминаний и начал давить на хрупкую спину — мужскую или женскую, пытаясь вызвать признаки жизни. Тут подоспел еще один удар по нервам, на этот раз невыносимая вонь. Он отпрыгнул от тела, хотя было ясно, что не оно было источником вони, весь воздух в тоннеле был вонью. «Эдвард Беллами» разил чем-то неизвестным и непостижимым. Фактически что-то непостижимое было в самом воздухе, и не постичь было, что происходит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12