..
- Простите, профессор, позвольте задать вам один, как мы в Америке говорим, провокативный вопрос. После восьми лет этой власти, что вы считаете главным достижением революции?
Чтобы подтвердить серьезность вопроса, Рестон извлек свой "монблан" и приготовился записывать ответ на полях своего "бедекера". Профессор Устрялов весьма сангвиннически рассмеялся. Он-то как раз души не чаял во всех этих "икорочках" и "стерлядочках".
- Милый Рестон, не подумайте, что я над вами смеюсь, но главным достижением революции является то, что Цека стал старше на восемь лет.
По правде сказать, даже этот его сегодняшний спутник с его спотыкающимся английским в сочетании с самоуверенными переливами голоса (откуда у русских взялась эта манера априорного превосходства перед западниками?) раздражал Тоунсенда Рестона. Фигура более чем двусмысленная. Бывший министр в сибирском правительстве белых, эмигрант, осевший в Харбине, лидер движения "Смена вех", он нередкий гость в Красной Москве. Последняя его книга "Под знаком революции" вызвала разговоры в Европе, а уж здесь-то ни одна политическая статья не обходится без упоминания его имени.
Зиновьев называет Устрялова классовым врагом, тем более опасным, что он на словах приемлет Ленина, говорит о благодетельной "трансформации центра", о "спуске на тормозах", о "нормализации" большевистской власти, о надежде на нэповскую буржуазию и на "крепкого мужика"...
Зиновьев иронизирует над Устряловым в типично большевистской манере - "курице просо снится", "как ушей своих не увидите кулакизации, господин Устрялов"... Бухарин называет его "поклонником цезаризма". Любопытно, на что и на кого делается намек в последнем случае?
Рестон в разговоре с Устряловым старался играть дурачка, поверхностного американского газетчика.
- Все возвращается на круги своя, - продолжал Устрялов, - ангел революции тихо отлетает от страны...
Рестон понимал, что он цитирует собственную книгу.
- Революционный жар уже позади... Победит не марксизм, а электротехника... Посмотрите вокруг, сэр, на эти разительные перемены. Еще вчера они требовали немедленного коммунизма, а сейчас расцветает частная собственность. Вчера требовали мировой революции, а сегодня только и ищут концессионных договоров с западной буржуазией. Вчера был воинствующий атеизм, сегодня "компромисс с церковью", вчера необузданный интернационализм, сегодня "учет патриотических настроений"; вчера прокламировался беспрекословный антимилитаризм и антиимпериализм, давалась вольная всем народам России, сегодня - "Красная Армия, гордость революции", а по сути дела собиратель земель российских. Страна обретает свою исконную историческую миссию "Евразии"...
По мере разгрузки подвод у "Славянского базара" движение по Никольской хоть и черепашьим ходом, но восстанавливалось. Проплывали мимо живые сцены и впрямь довольно оптимистичной толпы. Октябрьский легкий морозец бодрил уличных торговцев.
Торговка пирогами и кулебяками розовощекостью смахивала на кустодиевскую купчиху. Веселый инвалид на деревянной ноге растягивал меха гармошки. Рядом торговали какими-то чертиками в стеклянных банках. Проезжающему американцу было невдомек, что диковинка называлась "Американский подводный житель".
- Ба, открылась Сытинская книжная лавка! - воскликнул Устрялов, обращаясь к американцу по-русски и как бы к своему, но потом, сообразив, что тому ничего не говорит это название, с улыбкой прикоснулся к твидовому колену. - В области литературы и искусства здесь сейчас полный расцвет, сэр. Открыты кооперативные и частные издательства. Даже газеты, хоть и все остались в руках большевиков, гораздо меньше пользуются трескучей пропагандой и больше дают прямой информации. Словом, болезнь позади! Россия стремительно выздоравливает!
С торцовой стены дома, что здесь, как и в Германии, именуется брандмауэром, смотрела афиша кинофильма - некто в цилиндре, смахивающий на Дугласа Фербенкса, завитая блондинка, которая вполне могла оказаться Мэри Пикфорд. Там же какие-то жалкие рисунки в кубическом стиле, большие буквы кириллицы. Если бы Рестон мог читать по-русски, он бы понял, что рядом с афишей голливудского боевика наклеен призыв Санпросвета "Вошь и социализм несовместимы!".
- Ну, что же люди партии, армии, тайной полиции? - спросил он Устрялова (он произносил "Юстрелоу"). - Вам кажется, что они проходят такую же трансформацию?
С подвижностью, свойственной мягким славянским чертам, лицо профессора переменило выражение экзальтации на серьезную, даже отчасти тяжеловатую задумчивость.
- Вы затронули самую важную тему, Рестон. Видите ли, еще вчера я называл большевиков "железными чудовищами с чугунными сердцами, машинными душами"... Хм, эта металлургия не так уж неуместна, если вспомнить некоторые партийные клички - Молотов, Сталин...
- Сталин, кажется, один из... - перебил журналист.
- Генеральный секретарь Политбюро, - пояснил Устрялов. - Основные вожди, кажется, не очень-то ему доверяют, но этот грузи, похоже, предстявляет крепнущие умеренные силы. - Он продолжал: - Только такие чудовища с их страшными рефлекторами конденсированных энергий могли сокрушить российскую твердыню, в которой скопилось перед революцией столько порока. Однако сейчас... Видите ли, тут вступает в силу эрос власти, который у этих людей очень сильно развит. Машинные теории вытесняются человеческой плотью.
- Интересно, - пробормотал Рестон, непрерывно строча "монбланом" на полях "бедекера". Устрялов усмехнулся - еще бы, мол, не интересно.
- Мне кажется, этот процесс происходит во всех сферах, как в партии, так и особенно в армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17