Он каждый раз зазывал ее и смеялся, скаля зубы, видя ее смущение.
Чистильщик удивился — Марья подошла к нему и поставила ногу на ящик, поставила так уверенно и тяжело, что ящик заскрипел.
Она стояла, оглядываясь по сторонам, а чистильщик поднимал голову, морщил лоб и смотрел на нее снизу смеющимися огненными глазами, а руки его ловко и быстро работали щетками; ботинок сверкал, заходящее солнце отражалось на нем. Никогда Марья не доводила хозяйских ботинок до такого сияния.
Сколько свободного времени! Эта свобода была так же необычайна, как и новая ее работа.
Базар, лавки, обед, стирка, уборка, неожиданные поручения, чистка кастрюль, стояние в очереди за «Вечерней Москвой» для хозяина… Этого уже она никак не могла, понять, — обслуживая хозяйку, она была занята с раннего утра до ночи, а работая на огромном заводе, она имела полдня свободных.
Она прошла мимо своего дома, — хотелось идти все дальше и дальше, этот шумный весенний город казался таинственным и прекрасным. Эта улица — куда она вела?
Вдруг решившись, с чувством веселья и ужаса, она вошла в ярко освещенную дамскую парикмахерскую. Полный пожилой мужчина, похожий на доктора, в белом халате, усадив ее в кресло, таинственно спросил:
— Что будем делать, мадам?
Марья обмерла от смущения и тихо сказала:
— Постричь голову…
Работая, он беседовал с Марьей.
— С автозавода? — спрашивал он. — У меня много клиентов оттуда… Дочка там работает…
Марья, глядя исподлобья в зеркало, видела, как падают обрезанные косицы черных волос, — ей делалось смешно и грустно, страшно и весело.
Когда Ильинишна поглядела на Марью, ее разобрал такой смех, что она только вскрикивала.
— Ну и ну, — с трудом выговорила она, — вот это я понимаю!
Дмитриевна перекрестилась, а Вера деловито спросила:
— Это ты где, на углу или в дамской?
— В дамской, — виновато ответила Марья.
Она смутилась и не знала, чем объяснить свое легкомысленное поведение. Выручил ее приход Александры Петровны.
— Хвалят тебя на заводе, разговор идет о тебе, Марья, — сказала она, — на цеховом бюро про тебя целые анекдоты рассказывали…
— Яки анекдоты? — быстро спросила Марья.
— Сменщик твой: как ты инструмент ему чистишь, в ящик газеты постелила. — Она рассмеялась и сказала, обращаясь к Ильинишне: — Она знаешь что делает: ролики на конвейере тряпкой обтирает.
А вечером Крюков неожиданно сказал Марье:
— Может быть, в клуб пойдешь?
Женщины переглянулись, рассмеялись и хором сказали:
— Наш Алеша ни одной не пропустит…
— Нет, правда, — серьезно сказал Крюков, — картина хорошая: «Под крышами Парижа», почему бы не посмотреть человеку? Я два раза собирался, а она сегодня последний раз идет.
IX
Первая получка Марьи пришлась под выходной день, и само собой вышло, что день этот решено было отметить вечеринкой и выпивкой. Водку взялся принести Крюков, спотыкач и наливку обещала купить Александра Петровна, а закуски покупала сама Марья. Странное чувство было у нее, когда в магазине «Гастроном» она стояла у прилавка. Сперва она все старалась запомнить, сколько денег она платила за разные покупки, но неожиданно подумала, что отчитываться ей теперь не перед кем, и ей сделалось смешно и весело.
— С ума ты, что ли, сошла? — сказала Ильинишна, когда Марья, придя домой, принялась разворачивать покупки.
— А мы что, не люди? — спросила Марья.
— Ой, баба, смотри! — грозно сказала Ильинишна, и они обе рассмеялись.
Марье в этот вечер хотелось позвать в гости весь свет: и своих новых заводских знакомых, и начальника сборки Сергея Ивановича, и веселого продавца из мясной лавки, и чистильщика сапог, сидевшего на углу.
И когда в кухню пришла Анна Сергеевна, Марья улыбнулась ей, говоря своей улыбкой: «Хоть мы и поругались, да уж бог с тобой».
Анна Сергеевна готовила салат из холодного мяса, картошки и сметаны, и все оглядывалась — ей хотелось заговорить.
Вдруг она повернулась к Марье и сказала:
— А я вот снова начала обеды варить.
— Та я бачу, — сказала Марья.
— Вы на меня не сердитесь, Марья? — спросила Анна Сергеевна.
— Та нет же, чего сердиться? — удивилась Марья и вложила в селедочную пасть пышную петрушечную ветвь. Потом она сказала: — Может, вам деньги нужны, то я могу из той получки отдать.
— Какие деньги?
— Та те, за мой билет платили.
— Какие глупости! Ничего вы не должны.
— Нет, должна, — упрямо сказала Марья и покачала головой. — Я у ту получку отдам, — говорила Марья, с особым удовольствием произнося новое для нее слово.
— В ту получку, что через две недели? — спросила Анна Сергеевна и, наклонившись к Марье, тихо сказала: — Через две недели, Марья, меня тут, верно, уже не будет. Знаете, я ведь решила разойтись с Андреем Вениаминовичем.
Марья поняла, что Анна Сергеевна выходит замуж за человека, приезжавшего на автомобиле.
Марья пошла в комнату, а Анна Сергеевна осталась на кухне. Хватит ли у нее силы уйти от Андрюши? Как-то он проживет один — вдруг он заболеет, кто станет ходить за ним? У него ведь болят глаза, в один прекрасный день он может ослепнуть. Ужас! И все же у нее найдется решимость и сила уйти от него. Когда Кондрашова нет несколько дней — она плачет, а когда он приходит — ей снова хочется плакать от счастья. И как это Андрюша ничего не замечает? Он слишком уверен в ней, и эта спокойная уверенность ее раздражает. Точно сельский хозяин, у которого в хлеве под замком стоит корова.
Потом Анна Сергеевна стала думать о Марье. Ведь эта кухарка зажила теперь жизнью, о которой мечтала Анна Сергеевна. Почему это у простых людей все выходит так просто и легко? Ведь Марья не мечтала, не страдала, а взяла и начала работать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148