— Своим дерзким поведением вы ничего не добьетесь, — произнес судья еще более суровым тоном. — Еще одно слово, и я применю к вам соответствующие санкции за неуважение к суду. Продолжайте опрос свидетеля, мистер Мак Феллими.
— Я ничего дурного не имел в виду, сэр, — возразил Треллис.
— Тишина в зале суда!
Встав на сиденье, Пука опустился на его спинку и уставился в черную записную книжку. Не лишенный наблюдательности очевидец не преминул бы отметить, что в ней решительно ничего не было записано.
— Ваше имя и род занятий, — произнес он, обращаясь к мистеру Уилларду.
— Уиллард Кривая Пуля, — ответил мистер Уиллард. — Я скотовод и ковбой, добропорядочный фермер в лучших традициях Дикого Запада.
— Обвиняемый когда-нибудь пользовался вашими услугами?
— Да.
— В каком качестве?
— В качестве вагоновожатого.
— Расскажите вкратце своими словами о системе вознаграждения и условиях труда.
— Заработок мой составлял пятнадцать шиллингов в неделю, семьдесят два рабочих часа, без пенсионных отчислений. Спать приходилось на чердаке в антисанитарных условиях.
— На каких условиях использовались ваши услуги?
— Мне было поручено встретить мистера Ферриски и взять с него плату, когда он возвращался как-то вечером из Доннибрука. Так я и сделал.
— В какой манере вас обязали обращаться к мистеру Ферриски?
— На блатном жаргоне, что не может не коробить истинно воспитанного человека.
— Как вы уже заявили, характер или, выражаясь иначе, milieu состоявшейся беседы были вам неприятны?
— Да. Это причиняло значительный моральный ущерб.
— Есть ли у вас что-нибудь добавить в связи с обсуждаемым в данный момент обвинением?
— Да. Было оговорено, что я проработаю в качестве вагоновожатого только одну, а именно вышеупомянутую, ночь. На самом же деле мне пришлось водить трамвай полгода из-за того, что наниматель по своей небрежности не счел нужным уведомить меня, что работа закончена.
— Это примечательное обстоятельство как-нибудь прояснилось впоследствии?
— Да, некоторым образом. Работодатель заявил, что не известил меня своевременно в силу своей забывчивости. Вдобавок он наотрез отказался удовлетворить претензии, выдвинутые мною в связи с тем, что здоровье мое было подорвано.
— Чем вы можете объяснить, что здоровье ваше было подорвано?
— Плохим питанием и недостаточной экипировкой. Несоразмерно маленькая заработная плата и десятиминутный обеденный перерыв не позволяли мне ни приобретать, ни потреблять полноценную еду. Когда я приступил к работе, мне выдали рубашку, ботинки и носки, а также легкую форму из крашеного доуласа — прочной ткани наподобие миткаля. Никакого нижнего белья мне не выдали вообще, а так как работа затянулась до поздней зимы, я оказался полностью незащищенным от холодов. В результате я заработал астму, хронический катар, а также ряд легочных заболеваний.
— У меня больше нет вопросов, — сказал Пука.
Судья Ламонт стукнул своим бокалом по стойке и сказал, обращаясь к Треллису:
— Хотите ли вы, чтобы свидетель был подвергнут перекрестному допросу?
— Да, хочу, — ответил Треллис.
Он попытался встать и небрежно засунуть руки в карманы брюк, но почувствовал, что значительная часть волшебной силы покинула его. Одновременно он ощутил жесточайший приступ миелита, или воспаления спинного мозга. Он скорчился на стуле, сотрясаемый клоническими судорогами и выдавливая из себя слова сверхъестественным усилием воли.
— Вы заявили, — сказал он, — что вам приходилось спать на чердаке в антисанитарных условиях. В каком именно смысле были нарушены правила гигиены?
— Чердак кишел разного рода часами. Кроме того, я не мог даже глаз сомкнуть, потому что меня буквально заели вши.
— Вы когда-нибудь в жизни принимали ванну?
Судья Эндрюс яростно грохнул кулаком по стойке.
— Вы не обязаны отвечать на этот вопрос! — выкрикнул он.
— Так вот, хочу, чтобы вы знали, — сказал Треллис, — что те вши с чердака просто приходились близкими родственниками другим зверушкам, в изобилии разгуливающим по вашему телу.
— Мы не можем больше терпеть этих оскорбительных для суда выходок, — запальчиво произнес судья Ламонт. — Свидетель, вы свободны.
Мистер Уиллард занял свое место за стойкой и залпом опрокинул в себя бокал портера. Треллис без сил упал на стул. Оркестр под сурдинку исполнял изысканную токкату.
— Вызовите следующего свидетеля.
— Уильям Трейси, — прогрохотал Пука, — займите место для дачи показаний.
Мистер Трейси, пожилой полный мужчина с редкой шевелюрой, в пенсне, стремительно прошел на указанное место. Он с нервной улыбкой оглядел судей, избегая встречаться глазами с Треллисом, который вновь гордо и высоко держал голову над останками своего тела и одежды.
— Ваше имя, — произнес Пука.
— Трейси, Уильям Джеймс.
— Вы знакомы с обвиняемым?
— Да, мы собратья по перу.
В этот момент суд в полном составе встал и цепочкой проследовал за висящий в углу зала занавес, над которым светился красный знак. Они отсутствовали минут десять, однако процесс шел своим чередом и в их отсутствие. Легкие, веселые звуки мазурки долетали как бы издалека.
— Расскажите о характере ваших отношений с обвиняемым.
— Года четыре тому назад он подошел ко мне на улице и сказал, что занят работой, для которой ему требуются услуги женского персонала. Он объяснил это тем, что технические трудности, связанные с описанием женского платья, всегда являлись для него непреодолимым препятствием при создании полноценных женских персонажей, и даже предъявил документ, свидетельствующий о том, что ему действительно приходилось в ряде случаев прибегать к использованию переодетых мужчин — уловка, которую, как он справедливо заметил, вряд ли можно было использовать до бесконечности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83