Я хочу немедленно положить эти деньги в банк.
— Хорошо, — согласился Джо, садясь за руль. Машина тронулась с места и влилась в общий поток движения на улице.
Когда она вышла из банка, он спросил:
— Как ваши планы насчет переезда во Флориду?
— Мы приняли предложение продать дом за тридцать пять тысяч, но ты же знаешь своего отца — он считает, что мы должны были получить сорок.
Джо посмотрел на отца.
— Тридцать пять — хорошая цена.
— Доставить на новое место мебель будет стоить тысяч пять, а ведь нужно везти и другие вещи, — ответил отец.
— Вы собираетесь въехать в восьмикомнатный дом? — спросил Джо.
Мать подала голос с заднего сиденья:
— Нет, Стиви нашел для нас четырехкомнатную квартиру рядом с пляжем. Один мой друг, Рабинович, который переехал туда полгода назад, говорил, что там все ужасно дешево. Можно полностью обставить квартиру за тысячу четыреста долларов.
— Перевозить вашу мебель не имеет смысла, — сказал Джо. — Отправьте туда только постельное белье и кухонные принадлежности. У скупщика подержанной мебели вы сможете выручить, возможно, не меньше тысячи долларов.
Джо притормозил, позволяя проехать машинам на Питкин-авеню, перед тем как свернуть за угол. Взглянув в зеркало заднего вида, он увидел вывеску на ограде отцовского рынка. Ее уже снимали. Он посмотрел на отца. Лицо отца было печальным, а в уголках глаз, казалось, появились слезы. Джо дотронулся до руки отца. Она дрожала.
— Не расстраивайся, папа, — сказал он. — Ты поступил правильно. Твоя жизнь теперь станет гораздо более удобной.
— Я помню, как мы вешали эту вывеску. Это было почти тридцать лет назад, как раз после твоего рождения. Тогда у нас были такие большие надежды, — произнес Фил.
— И ты осуществил их все, папа. У тебя достаточно денег в банке, чтобы жить с комфортом. Сейчас тебе пора отдохнуть и не принимать это близко к сердцу.
— Вот что я имею в виду, — проворчал Фил. — Я не знаю, куда себя девать.
Джо взглянул на отца и улыбнулся.
— А куда себя девает Рабинович?
— Ходит на пляж и глазеет на девочек.
Джо расхохотался.
— Что ж, не нахожу в этом ничего ужасного.
— Я его убью, — сказала мать. Но даже и она смеялась.
* * *
Подойдя к квартире Лауры, он нажал на кнопку звонка. Она отперла дверь. Он принес две картонные коробки, которые поставил на пол в коридоре, потом наклонился и поцеловал ее.
— Что в этих коробках?
— Книги, — ответил он — Их дала мне мама. Они стояли у меня в комнате с тех пор, как я научился читать Она сохранила их для меня, потому что думала, что я смогу захотеть оставить их у себя.
Она посмотрела ему в глаза.
— С твоими родителями все в порядке?
Он кивнул. Лицо у него было напряженное и выдавало недавно пережитую душевную боль.
— Тебе нужно выпить, — быстро отреагировала она. Пройдя за ней в гостиную, он опустился на кушетку.
Она налила ему шотландского виски со льдом и приказала:
— Выпей.
Он молча проглотил половину стакана, потом посмотрел на нее.
— Понимаешь, иногда ты смотришь на людей, но никогда по-настоящему не видишь их. Ну, как будто они всегда были здесь, с тобой. Они всегда выглядят одинаково.
Она не ответила.
— Внезапно я увидел отца и понял, что никогда его по-настоящему не видел. И маму тоже. Вдруг, за одну ночь, они постарели. Это были не те молодые и сердитые родители, которых я знал всю жизнь. Это были старые и встревоженные люди, отправляющиеся в другой мир, которого они никогда не знали, столкнувшиеся с опасностями, о которых и не подозревали, — он почувствовал, как на глаза набегают слезы, и попытался сдержать их. — Я не знаю, действительно ли они знают, как сильно я люблю их. Может быть, я недостаточно много говорил им об этом. Обычно мы были так заняты спорами друг с другом, что у нас не хватало на это времени.
Она мягко сказала:
— Они знают, так же, как знаешь и ты. Иногда слова не нужны. Любовь все равно с нами.
— Я видел глаза отца, когда снимали вывеску с его рынка. Он повесил ее, когда я родился. Тридцать лет назад. И я видел, как тридцать лет его жизни рассыпались в прах, — он взглянул на нее. — Неужели так и должно быть? Пройдет еще тридцать лет, и неужели и я увижу, как рассыпается в прах моя собственная жизнь?
Она опустилась перед ним на колени, обхватив ладонями его щеки.
— Этого не случится, — мягко произнесла она. — Через тридцать лет та книга, которую ты написал два года назад, книга, которую ты пишешь сейчас, и все те книги, что ты напишешь в будущем, останутся с людьми. И так же, как твой отец всегда будет жить в своем мире, ты, писатель, всегда будешь жить в своем.
Она притянула его к себе, положив его голову себе на плечо.
— Не бойся плакать, любимый, — шептала она. — Слезы — составная часть любви.

Эпилог
Когда выходной люк самолета, летевшего рейсом №747 открылся, то я оказался первым в очереди на высадку. Переждав, пока таможенный чиновник заберет у старшего стюарда список пассажиров, я ступил на трап. Ко мне сразу же подошел менеджер компании “Эр Франс”.
— Добро пожаловать на родину, мистер Краун, — улыбаясь, он взял у меня кейс и повел по направлению к зданию аэропорта. — Полет был удачным?
Я пожал ему руку, хотя даже не знал его имени.
— Просто великолепным, спасибо, — я спешил вслед за ним, не опираясь на трость, которую всегда ношу с собой. С тех пор, как попал в больницу с переломом бедра, прошло чуть больше года.
— Если вы дадите мне ваши квитанции на получение багажа, — сказал он, — я проведу вас через таможню побыстрее. Ваша машина и шофер уже ждут.
— У меня нет багажа, — ответил я. — Я держу полный гардероб и здесь, и во Франции. Это экономит время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86