— Это мой генератор. Напряжение тут не очень надежное. Когда оно падает, приходится этим пользоваться. Вот ваша пила. А вон топор — возьмите, если хотите, только его лет сто как не точили.
Наклонив голову, чтобы не удариться о низкий потолок, Сэм изучал разложенные на полке инструменты. Лезвие маленькой ручной пилы было обернуто чем-то вроде толстого спортивного чулка. Одно время Лорель носила такие, хотя никогда не занималась ни балетом, ни аэробикой. Этот чулок был розового цвета. Сэм попытался вообразить длинные стройные ноги Мэгги Дункан затянутыми в розовые шерстяные грелки — от щиколоток, где кончаются ее желтые башмаки, до…
Сэм торопливо отвернулся и принялся подбирать инструмент.
— Я… я не стану вас больше беспокоить. Как только закопчу с дровами, верну вам инструменты. Можно я заплачу вам за заточку пилы?
— Не стоит, — рявкнула Мэгги, желая отделаться от него как можно скорее. — Ее только недавно точили. Осторожно, не напоритесь на гвоздь или колючую проволоку. И не рассыпьте мне ружейную дробь, Два дня прошли относительно спокойно. Мэгги успешно избегала Сэма, который, казалось, тоже не жаждал встречи. Инструмент был возвращен, и на заднем дворе Башни выросла поленница. Из трубы завился дымок. Мэгги начала забывать о непрошеном соседе и занялась своей чайкой.
Она заверила себя, что сможет просуществовать в каком угодно соседстве, если соседи не будут ей досаждать. А Сэм и не навязывался. И если всякий раз при взгляде на наброски чаек, их хмурое, злобное выражение, она вспоминала о нем, его вины в том не было. Мэгги старалась быть справедливой. В своих слабостях она винила только себя. В конце концов, именно слабость была причиной ее гордого затворничества — попытки жить одиноко и независимо. Да и одиночество не самоцель — она должна была выявить и развить свои внутренние резервы, чтобы жизнь в одиночестве приносила радость.
Что она и делала. Насколько хватало сил.
Спустя пять дней после появления Сэма Неуловимый Джо совершил набег на мусорный бак Мэгги. Ошибки быть не могло — его почерк. Вообще-то еноты отличаются разборчивостью в еде. А этот вел себя как последний обжора. Джубал говорил, что еноты чистюли и часто сперва полощут пищу, а уж потом едят. Неуловимый Джо лопал все подряд и плевать хотел на чистоту. Он сожрал всю хурму с ее дерева, ни одной не оставил. Он успевал
съесть все еще до заморозков, когда никто, находясь в здравом уме, ее в рот не возьмет.
Она специально оставляла ему объедки в надежде, что он не тронет бак. Он сначала сметал объедки, а потом переворачивал содержимое бака — вдруг она по ошибке выбросила туда яблочный огрызок или сухую корку.
Сверкающий синий «ровер» по-прежнему стоял под ветхим навесом около Башни — не то чтобы Мэгги это интересовало, но и не замечать она не могла. Значительную часть времени Кенеди проводил в прогулках по лесу. Она, конечно, не наблюдала за ним, но, коль скоро, кроме них, здесь не было людей на несколько миль вокруг, она чувствовала его присутствие.
Он любил прогулки. У него был яркий свитер в полоску — на ее взгляд, отнюдь не дешевый, а он колол в нем дрова. Но очевидно, он был не из тех, кто любит пощеголять. Что, по мнению Мэгги, свидетельствовало в его пользу. Карлайл, ее бывший муж, посвящал своей внешности больше времени и средств, чем она сама.
Обычно Сэм отправлялся гулять днем, поэтому Мэгги ограничила свои прогулки утренними часами. Она дожидалась, когда он уйдет, и только после этого принималась за работу во дворе. Не то чтобы она его избегала. Просто ей не хотелось провоцировать неприятности. Он, конечно, застал ее врасплох — в момент повышенной восприимчивости. Вот только до его появления она и не подозревала, что так восприимчива.
Но ведь она не ребенок. Когда-то она была замужем, интимная близость составляла нормальную часть ее семейной жизни и никогда особенно ее не занимала. Сказать по правде, Мэгги вообще не отличалась пылкостью. Она — как и ее муж — слишком много сил отдавала работе и карьере, поэтому на физическую сторону брака ее уже не хватало.
По крайней мере так она убеждала себя. Пока не обнаружила, что Карлайл тратит на эти вещи куда больше энергии, чем она могла предположить.
«Дьявол», — пробормотала она, яростно срезая стружку с Чайкиной шеи. Лучше об этом вовсе не думать — меньше нервов. Все эти годы она жила спокойно, и вот — на тебе! — как холодный душ. Это в декабре-то месяце!
К счастью, раздался телефонный звонок и прервал мрачные размышления. Если это тот самый шутник, Мэгги была готова высказать ему все: настроение как раз подходящее. У нее есть чем припугнуть, и она это сделает, если он не оставит ее в покое.
— Мэгги, у тебя нет настроения смотаться в город?
Это ее кузен Дик. Он никогда не здоровается. Не утруждает себя такой мелочью, как приветствие, разговаривая всего лишь с родственниками.
— Даже не знаю. Может быть, когда у меня продукты кончатся. А что?
— У меня есть к тебе предложение, хотелось бы обсудить. Поехали сегодня ужинать? Я тебя приглашаю, ладно?
— Дик, у меня нет желания специально одеваться, и вообще…
— Поезжай как есть. Заскочим в «Хардис», съедим по двойному чизбургеру с жареной картошкой.
Что ж, может, это и неплохо. Подходящий повод уехать куда-нибудь на пару часов. А то она здесь совсем закисла. К тому же если она уедет пораньше, то еще успеет в библиотеку обменять книги. Дик не принадлежал к числу людей, с которыми она любила встречаться, хоть он ей и родственник — дальний, правда. Но семья есть семья. Иногда ей казалось, что она несправедлива к нему, но стоило им встретиться, как через несколько минут разговора она вновь убеждалась, что дело не в ее предубеждении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49