И Мартин все понял. Он поднял ее на руки, осторожно положил на кровать и быстро снял, нет, скорее, сорвал с себя одежду. Оказавшись рядом с ней, он, осыпая ее поцелуями и применяя все колдовские чары своих ласк, вовлек Николь в состояние безумного, умопомрачительного транса, где нет места никому, кроме него, его рук, губ и тех восхитительных, потрясающих ощущений, посланных небесами.
Он всегда был необыкновенно галантным и внимательным в постели. Быстро разобравшись в ее неопытности, Мартин, возбуждаясь сам, никогда не забывал о ней, своими ласками доводя ее до полупомешательства, и всегда сдерживал себя, чтобы доставить ей как можно больше удовольствия. И этот раз не стал исключением. Но сейчас в каждом его телодвижении, ласке, поцелуе появилось что-то новое. Казалось, поднимая ее на невиданные ранее вершины блаженства, так что ее страстное желание стало перерастать в болезненное наваждение, он старался оставить навечно ощутимый след в ее душе. Вновь и вновь он подводил Николь к той самой экстазной черте, и, наконец, она, не в силах выдержать пытки, взмолилась о пощаде.
– Ну, пожалуйста… – попросила она, задыхаясь, – Мартин, пожалуйста… пожалуйста…
И только тогда он лег на нее, подмяв под себя ее почти бездыханное тело, и, когда она напряглась в вожделенном предвкушении, из него вырвался торжествующий смешок.
– Конечно, сейчас, моя милая Калипсо… – В его голосе послышалось то же страстное нетерпение. – Что бы ни случилось, ты навсегда запомнишь это…
И вот наступил тот долгожданный момент, и он освободил ее от адских мук ожидания… Громкий, гортанный, восторженный крик Николь смешался с его стоном. Все слилось в одно необъятное единое целое, приведшее к умопомрачительной кульминации, сравнимой только с извержением вулкана.
– О, Калипсо… – прохрипел Мартин, перекатившись на бок. Его грудь вздымалась и опускалась. Он прикрыл глаза рукой. – Вот видишь, – самодовольно сказал он, – на что это похоже… и почему я не могу забыть. Тебе такое тоже не просто вычеркнуть.
– Забыть? – как в бреду переспросила Николь со вздохом огромного облегчения. – Никогда!
Ей было совершенно все равно, как он воспримет. Ее контроль над собой и своим разумом испарился, разлетелся на куски, а потом и вовсе сгорел в охватившем ее пламени страстного огня.
– Никогда, – выдохнула она снова и почувствовала, как затряслась кровать от беззвучного смеха Мартина.
– Держу пари, за все это время ты ни разу не вспомнила о своем любимом Дэвиде, – на торжествующей ноте закончил он.
Дэвид. При упоминании его имени Николь почувствовала такую боль, словно ей в сердце воткнули и повернули острый нож. Да, правда, она не думала о нем. Моментами, когда к ней возвращалось сознание, ее мысли крутились только вокруг Мартина, его тела, голоса, рук и губ, увлекавших за собой на вершину блаженства.
А сейчас ее словно окатили холодной водой и вернули назад, к реальности, подтверждающей, что она никогда на самом деле не любила Дэвида. Их поцелуи были нежными, теплыми, любящими, но по сравнению с той страстностью, которую она испытала с Мартином, более чем прохладными. Дэвид любил ее, но она не смогла ему дать того, что он хотел, и поэтому в конце концов разбила его сердце. Вспомнив в деталях все происшедшее, Николь не смогла выдавить из себя ни слова, а лишь тихо заплакала.
– Николь?
Мартин резко поднялся и с тревогой стал вглядываться в ее лицо. Она зажмурилась, чтобы подавить в себе слезы, а, с другой стороны, не видеть его реакции, и каким-то шестым чувством ощутила, как он напрягся в недоумении.
– Николь? – снова позвал Мартин, на этот раз более резко. – Скажи, я чем-то обидел тебя?
У нее не было сил что-то придумывать, изворачиваться.
– Дэвид…
Это имя прозвучало почти неслышно. Вдруг она почувствовала, как волнами зашевелилась постель, и поняла, что он встал. Боясь открыть глаза, Николь замерла, услышав, будто что-то затрещало по швам. В следующее мгновение послышался новый звук, словно рванули молнию на джинсах. Она не выдержала, открыла глаза и подскочила на постели, увидев его полностью одетого и направляющегося к двери.
– Мартин, – испуганно окликнула Николь и, заметив, как Мартин взялся за ручку двери, решила, что он не услышал ее. – Куда… куда ты?
– Прочь, – с сухим презрением бросил он с безучастным видом.
– Но почему?..
Она замолкла под горящим, испепеляющим взглядом. Ей все стало понятно. Произнеся имя Дэвид, она разрушила то невидимое хрупкое, что едва установилось между ними.
– Прости меня, – прошептала Николь, понимая всю бесполезность своих слов.
– Какого черта ты заявилась сюда?
Если правда, она уже и забыла зачем. Ей пришлось поднапрячься, чтобы наконец вспомнить о радостном известии Мэгги.
– Мэгги…
– А, да… ты хотела удостовериться, что я поставлю свою подпись на тех очень ценных для вас клочках бумаги.
Тон Мартина испугал ее. Она была слишком взволнована, чтобы перенести еще один всплеск его эмоций.
– Ты же не…
Мартин своим смехом ввел ее в оцепенение.
– Радость моя, тебе нечего бояться на этот счет. Я дал Стиву слово и сдержу его. Но позволь сказать… – голос Мартина стал волнующе-загадочным, – этому контракту никогда ничто не угрожало… с самого начала. Решение было принято до твоего приезда.
– Но ты же говорил…
– Э, нет, дорогуша… ты первая внесла слово «шантаж» в наш разговор… так сказать, преподнесла мне эту идею на блюдечке… а я далеко не дурак, чтобы ею не воспользоваться.
Николь не поверила своим ушам. Значит, он все время играл с ней и, манипулируя ею, заставлял выполнять его прихоти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43