Через мгновение мальчик вырос в былинного богатыря. Машенька нагнулась и восторженно поцеловала его.
— О, — сказала она, изумленно ухватившись за головку, — настоящий Илья Муромец!
Вот она общая ментальность, — размышлял я, — ну о чем бы я сейчас говорил с женами из западной Европы?
На сей раз, мне удалось подзадержать оргазм до разумных пределов. Собственно, это была даже не моя заслуга. Просто Машенька, вскочив на «Муромца», с таким рвением стала галопировать на нем, умело, притормаживая в те самые моменты, когда я начинал терять контроль над собой, что меня хватило на целых пять минут.
Я уже был не новичок в деле искусственного управления эякуляцией, уроки моего личного педагога не прошли даром. Я гордился собой. Я вырос в собственных глазах. Пять минут! По моим меркам это было нечто вроде мирового рекорда. Оргазм, правда, был средней бурности, если судить по шкале Рихтера, но достаточно продолжительный и с ярко выраженными нюансами.
— Как тебе удалось возбудить его? — благодарно спросил я Машеньку.
— Подергивание яичек способствует спермообразованию и крайне возбуждает плоть, — пояснила она.
Я отпустил ее, распорядившись выделить пожизненную пенсию с назначением на должность главной придворной массажистки.
Глава 12
Проигранное сражение
Вечером на «Мерседесе» меня привезли в Кейсарию. В здешнем амфитеатре все было готово к бою. Меня усадили в императорской ложе. По правую руку от меня устроился Рав Оладьи, по левую премьер-министр Ицхак Самир.
У Хомячка по обыкновению, был слишком сонный вид, и он продремал почти все представление, в отличие от моей «правой руки», которая завелась с полуоборота при виде моего величества.
— Вы прекрасно выглядите, Ваше величество, — встретил он меня, иронически улыбаясь в свою редкую бороденку.
Рав Оладьи был в расписанном золотом халате и в тяжелой марокканской чалме, которая, судя по всему, была ему великовата.
— Благодарю, ваше преосвященство, у вас тоже здоровый вид.
— О да, занятия Торой способствуют укреплению здоровья. А вы, я слышал, увлеклись педагогикой? — участливо спросил он, играя лохматыми бровями.
Ах ты змея подколодная, решил-таки ужалить? Но ничего, мы тоже можем.с.
— Да, ваше преосвященство, я обнаружил, что педагогика не менее благотворно влияет на здоровье.
Уязвленный тем, что я посмел сравнить священную книгу со столь обыденной светской наукой, рав замолчал. Я вроде бы отбил у него охоту насмехаться.
После оваций, которыми встретила нас публика, на арену выпустили бывшего политика левого толка (одного из самых ярых проповедников гражданского брака), и двух высоких тощих студентов ешивы в черных кафтанах, вязаных кипах и с длинными пейсами.
В Прошлом политик был знаменитым оратором и выдающимся борцом за права евреев сочетаться гражданским браком. Он носил очки в роговой оправе, был обладателем солидной лысины и не менее солидного брюшка.
Согласно правилам боя плешивый политик должен был противостоять двум худосочным носителям духовных ценностей иудаизма и активистам борьбы против гражданского брака в Израиле.
Еще толком не начавшись, бой мгновенно вылился в яростное избиение. Получив затрещину от одного из юнцов, плешивый оратор вместо того, чтобы дать сдачу, встал в позу и, обратив затуманенный взор в сторону главного рава, патетически возопил:
— Демократия неизбежна, как восход солнца!
Тут он получил второй удар по уху, от которого у него слетели на землю очки.
— Пидоры! — с воодушевлением сказал политик, нагнувшись и пытаясь на песке отыскать очки. Водрузив их на место, он укоряюще посмотрел на рава и завершил свою речь ужасным проклятием:
— Чтобы ты свининой подавился, сука!
Рава передернуло. Редкая седая бороденка мелко задрожала, пудовая чалма съехала на левое ухо.
— Кончайте его! — нервно приказал он ешиботникам.
Повеселевшие отроки стали забивать пылкого оратора ногами. Один из них был обут в кованные солдатские говнодавы. Мощным ударом в пах он заставил политика скорчиться. Одного такого удара было достаточно, чтобы оставить человека без потомства.
— Ой, больно, — завопил тот. — Бо-ольно, сволочи…
Отработанные, безжалостные удары сыпались со всех сторон. Истекающий кровью правозащитник уже перестал реагировать, а ешиботники все били и били.
Публика неистовствовала. Публика требовала крови безбожника.
— Ваше преосвященство, — обратился я к раву, — забьют же насмерть!
— И поделом, — невозмутимо отвечал рав, — поправляя чалму, — этот козел в свое время утверждал, что у царя Давида были гомосексуальные наклонности.
— Это не значит, что его надо прикончить тут столь безобразным способом, господин рав, где ваше хваленное еврейское милосердие?
— Ах, оставьте, Ваше величество, вам ли говорить о милосердии: хоть кому-то в вашей прошлой жизни вы протянули руку помощи?
Я с удивлением уставился на него.
— Не надо морщить лоб, господин царь. У меня в сейфе досье на вас. Никому вы не помогали, а только обижались на весь мир и ждали, пока кто-нибудь другой окажет вам помощь.
— Пусть так, но сейчас вот я хочу помочь этому человеку. Немедленно прекратите избиение!
— Вам не стоит вмешиваться, господин царь!
— Это почему же?
— Потому что отныне и впредь система судопроизводства и последующего наказания в Израиле — возложена на руководство главного раввината.
— Даже так, а я и не предполагал.
— Следует предполагать, Ваше величество, кроме того, вы упускаете из виду то немаловажное обстоятельство, что царь Давид, как никак был ваш предок и вы, по сути, а не я должны стоять на страже его авторитета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28