И меры противодействия они попытались поначалу предпринять очень серьезные, вплоть до организации массовых беспорядков в еще сохраняющихся кое-где добровольных гетто.
Но для спецслужб России и Германии не составило особого труда разыскать и изъять достаточное количество агитаторов, которые после соответствующих профилактических бесед сообразили, что лучше согласиться на переселение в «незаконный» Израиль, чем в совершенно законную Сибирь. И скоро не было более горячих сторонников возвращения на «историческую родину».
Правда, сопровождалось обустройство государства-новодела бесчисленными пограничными конфликтами и тремя полномасштабными войнами, но когда и какое большое дело в истории обходилось без этого?
Зато сейчас в Израиле проживало уже около десяти миллионов человек, Россия имела военно-морскую базу, так сказать, «тет-де-пон», перед входом в черноморские проливы, а Германия, осуществив вековую мечту, провела железную дорогу Берлин – Стамбул – порт Эйлат.
На середине второй кружки к Ляхову, небрежно извинившись, подсел мужчина лет за сорок, одетый в костюм спортивного покроя из тончайшей кремовой чесучи, худощавый, светловолосый и сероглазый, но что-то все равно выдавало в нем еврея. Другой, может быть, и не догадался бы, но у Ляхова был врожденный дар, этнографический, что ли. Национальность любого встреченного человека (европеоидной расы, конечно) он определял навскидку. Причем сам не всегда понимал, как это у него получается.
Удивляться Вадим не стал. Всегда есть люди, которые в совершенно пустом ресторанном зале подходят к единственному занятому столику.
Незваный гость положил на соседний стул мягкую велюровую шляпу, прислонил к подлокотнику массивную, инкрустированную серебряными бляшками трость, с немецкой методичностью выложил перед собой сигаретную пачку, золотую зажигалку, подвинул пепельницу. Коротко бросил возникшему за спиной кельнеру:
– Мне – коричневого мюнхенского..
Очевидно, тут его знали, потому что почти немедленно были поданы сразу две литровые фаянсовые кружки.
Незнакомец отхлебнул из ближней как-то хитровато, по-свойски, взглянул на сделавшего неприступное лицо русского офицера, явно не склонного к случайным знакомствам.
– Думаете, господин капитан, что они тут за хамы, эти аборигены. – Русский язык незнакомца был безупречен, только некоторая жесткость согласных звуков мешала.
– Отнюдь, уважаемый. В чужом монастыре.. Кроме того, у вас, возможно, есть причины. Тоска заела, жена ушла, в карты проигрались, а поделиться не с кем. Извольте. Раз так хорошо знаете язык, так и то знаете, что нет лучше объекта, которому можно поплакаться в жилетку, чем в меру интеллигентный русский человек. И тоже выпивающий в одиночку.
– Браво, Вадим Петрович. Вы не только отважны, но и по-настоящему умны. Это облегчает..
– Что? – жестко спросил Ляхов, сразу вспомнив инструкции и советы корпусных контрразведчиков.
– Да нет, не вербовку, господин капитан. Мы же с вами действительно товарищи по оружию. С русскими мы играем в открытую. Я на самом деле сотрудник центрального аппарата «Зихергейстдинст» и честно прошу вашего разрешения на приватную, в чем-то даже конфиденциальную беседу, пока вы оказались вне контроля моих коллег с вашей стороны.
– А что, для такой беседы есть основания?
– В том-то и дело, Вадим Петрович, в том-то и дело. Просто вы оказались в несколько необычной ситуации, и мы, зная кое-какие тонкости, хотим вам помочь, посоветовать и так далее.
«Вообще-то все вербовки так начинаются, что бы он там ни говорил, – подумал Ляхов, – но отчего бы и не поболтать? Ума хватит сообразить, когда начнется нечто нежелательное».
– А кстати, с кем имею честь?
– Майор Розенцвейг. Референт Восточного департамента. Специалист по вопросам контртерроризма.
– Странно, – сказал Ляхов. – С вашей внешностью и языком.. Логичнее было бы заниматься Западом или Севером.
Розенцвейг засмеялся и махнул рукой.
– Не думаю, что в вашем Генштабе китайское направление ведут китайцы или калмыки.
С ним нельзя было не согласиться. Хотя сомнения остались.
– Итак, господин майор? А звать-то вас как? Вы меня знаете, я вас – нет.
– Можно – Григорий Львович. Вполне корректная транслитерация.
– Ну, говорите. Мы с вами в одинаковых чинах, поэтому можно без церемоний.
Розенцвейг посерьезнел.
– Я так понимаю, что ваше руководство пока еще не поставило вас в известность о ситуации, в которой вы оказались. Возможно, у них есть свои резоны, но скорее всего это обычная безалаберность. Или наплевательское отношение к всякого рода рискам. «Авось, небось да как-нибудь».
– Что за ситуация? По-моему, это я не далее как вчера ставил руководство в известность о том, что случилось на перевале. И доложил вполне исчерпывающе. О чем еще можно говорить? Все закончилось. Теперь лишь бы мой друг поскорее встал на ноги.
– Если бы так. Что вы с коллегой отважные офицеры и великолепные стрелки – бесспорно. Большего не смог бы сделать никто. Беда в том, что..
Израильский контрразведчик нервничал, теперь это стало ясно Ляхову. Например, огляделся он как-то слишком напряженно, будто опасаясь слежки. И немедленно это подтвердил словами:
– Вообще-то и сидеть нам с вами здесь не так уж безопасно. Впрочем, нас надежно прикрывают, да и времени прошло пока немного, день-другой в запасе, пожалуй, имеется. Но я бы на это не слишком рассчитывал.
«Цену он себе, что ли, набивает? – подумал Вадим. – Кого здесь вообще можно бояться, а главное – почему?»
– Ни вы, ни даже вся наша служба до последнего момента тоже не понимали смысла происшедшего, – продолжил майор, тоже закуривая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23