Там можно было бы прилечь и попытаться забыть об ужасной пульсирующей боли. Но целых восемь праздных часов, проведенных в раздумьях о парне, который расквасил ему нос, завели его так, что он не мог думать об отдыхе.
— Двигай в направлении Стрипа. У нас там дела.
Муки завел машину и начал потихоньку выезжать со стоянки.
— Какие такие дела?
— Надо найти ублюдка, который нас с тобой вчера разукрасил, и попотчевать его тем же — отборными тумаками, чтобы вернул наши бабки.
Муки аккуратно притормозил у светофора (эту паузу он использовал, чтобы переварить новую информацию).
— Но мы же не знаем ни как его зовут, ни где он остановился — ваще ничего. Как же мы его найдем?
— Найдем.
Муки глянул на Дэлберта в зеркало заднего вида.
— Ладно, — сказал он, — найдем, так найдем. Только надо поторопиться, а то у меня заказ на сегодня на четыре часа.
Дэлберт посмотрел на часы:
— Получается, у нас всего три часа. Поторопись, а?
— Так я даже не знаю, куда ехать.
— Начнем со вчерашнего заведения. Может, его там кто-нибудь знает.
Зажегся зеленый, и Муки направил громадную машину по бульвару Лас-Вегас на юг.
— Слышь, Дэлберт?
— Чего?
— Может, мы сначала чего-нибудь перекусим? А то я голодный.
— Да ты, мать твою, всегда голодный.
— Я так долго ждал тебя у выхода из больницы. И за все это время я не отходил ни позавтракать, ни пообедать, все тебя боялся пропустить.
— Ничего, еще пару часиков потерпишь.
— Ну не знаю. Если надо будет этого парня лупить, мне надо поесть. Чтобы это, сил набраться.
В ответ Дэлберт только вздохнул.
Глава 9
Хай Вернон повесил трубку и встал из-за своего роскошного стола. Он выглянул из окна в три стекла и посмотрел туда, где раскинувшаяся на многие километры пестрая пустыня упиралась в голые коричневые скалы, над которым сияло голубое небо. «Там, видно, жара под сорок, а то и выше, — подумал он. — Не понимаю, как это можно выносить».
Здесь, в стоящем на отшибе двухэтажном доме, в котором он жил вместе с Нормом, всегда поддерживалась идеальная температура — двадцать градусов — и днем и ночью, и зимой и летом. У братьев Вернонов была возможность приобретать лучшие из лучших модели кондиционеров по оптовым ценам; кроме того, изоляция у этого кирпичного дома была не хуже, чем у холодильника. Уж они-то знали толк в «климат-контроле».
Хай зацепился острым носком своих ковбойских туфель за ножку стола и чуть не растянулся во весь рост, но вовремя поймал равновесие и удержался на ногах. Он выпрямился, одернул пиджак, и подумал: «Надо быть осторожней. Вечно со мной случается что-нибудь эдакое. Так и бедро сломать недолго».
Последнее время Хай много думал о том, что он уже пожилой человек: до их с Нормом шестидесятилетия оставались считанные недели. Для большинства людей шестьдесят еще не старость, но только не для Хая. Каждый скрип и хруст суставов, любая боль непонятного происхождения напоминали ему о том, что он стареет.
А уж то дерьмо, что затевал сейчас Норм, было для него совсем не по возрасту. Пока Хай созванивался с кем нужно, Норм, этот сорвиголова, сидел в соседней комнате — кабинете с точно такой же обстановкой. Эти два одинаковых кабинета с рабочими столами красного дерева и встроенными книжными полками были единственной роскошью, которую они позволили себе, когда строили этот дом километрах в пятидесяти к югу от Вегаса на месте, где и раньше располагалось жилище семейства Вернонов. Со старых времен остались пара сараев с провисшей крышей и ветхий амбар. Сам дом был большим и очень простым, и внутри и снаружи. Уюта в нем было, как в охотничьем лагере. Местечко только для мужчин. Хай не мог и припомнить, когда последний раз здесь была женщина, — помнил, что давно, как минимум, несколько месяцев назад. И это было еще одним свидетельством того, что братья Верноны старели.
Норм сидел за столом. Он снял пиджак, закатал рукава рубашки, но при этом оставался в шляпе (он сдвинул ее на затылок так, что поля повторяли рисунок бровей). На столе были разложены ружья, пистолеты, разного рода шомполы, стояли баночки со смазкой. Хай сильно сомневался, что чистка была так уж необходима — Норм всегда поддерживал оружие в идеальном состоянии, — но спору нет, подготовка — такая штука, что всегда лучше перестараться. Скоро им придется пострелять, уж это без вариантов.
Хай сразу узнал свой старый помповый дробовик «Ремингтон». Там же лежала и винтовка Норма, «Винчестер», а также три револьвера и грозного вида черный «Глок».
Норм, похоже, уже заканчивал, и Хай подумал, что надо бы изобрести для него еще какое-нибудь дело, да побыстрее. У Норма всегда был переизбыток энергии, а уж сейчас, из-за убийства Макса, он просто кипел. Они оба тяжело переживали смерть брата, но у Норма скорбь выражалась в самой настоящей ярости. Хай понимал, что сейчас, пока они не готовы, эту ярость надо направлять в какое-то мирное русло.
Темперамент был единственным, чем рознились близнецы. Хай не мог вспылить или бурно расстроиться, если что-то шло не так. Норм же сразу начинал вопить, бушевать, топать ногами; хладнокровие брата было тут как раз кстати, помогало управлять гневом. А вот когда наступала пора рубиться с кем-то, Хаю было всегда спокойнее, если рядом стоял Норм. Тогда ему не страшны были никакие враги, будь их хоть шестеро.
Норм оторвался от револьвера, который чистил, и спросил:
— Ну как, новости есть?
— Сделал пару звонков. Никто не слыхал, чтобы Макса кто-нибудь заказал, но у всех есть предположение, кто мог бы это сделать, теоретически. Причем по всем раскладам выходит одно и то же.
Норм глянул на него, прищурившись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79