А ты аккуратненько бросил его.
– Я сбил «юнкерс», – сказал горбоносый, глядя на Рассохина прекрасными, слегка навыкате глазами.
– Плевать я хотел, что ты сбил «юнкерс»! – крикнул Рассохин. Он побледнел от гнева, и все щербинки у него на лице стали еще заметнее. – Ты погнался за «юнкерсом», а его застрелили. Не бывает таких случаев, когда можно оставить ведущего! Не бывает!
– Я сбил «юнкерс», – повторил горбоносый упрямо и обернулся.
Он, видимо, уже очень много раз повторял эту единственную фразу.
Рассохин ударил веснушчатым кулаком по столу. Он хотел крикнуть, но бешенство перехватило ему горло, и он почти прошептал:
– Пошел вон!
Горбоносый свернул свой кожаный шлем в жгут и вышел из комнаты, протиснувшись между Кабанковым и Луниным.
– Капитан, – сказал Кабанков, видимо страдавший, что все это происходило при постороннем человеке. – К вам прибыл товарищ майор из дивизии.
Рассохин, жмурясь от света лампы, глянул в дверь и тут только увидел Лунина. Заметив майорские нашивки у него на рукавах, он неторопливо встал со стула и оказался человеком среднего роста, очень плотным, широким. Он глядел на Лунина с тем же выражением бешенства, с каким только что глядел на горбоносого.
– Явился в ваше распоряжение, товарищ капитан, – сказал Лунин, вытягиваясь и поднося руку к фуражке.
Рассохин не сразу понял и долго рассматривал сопроводительную бумажку, выданную Лунину в штабе дивизии. Наконец догадался и сел.
Лунин снял фуражку и вытер платком вспотевший лоб.
– Вы летчик? – спросил Рассохин, разглядывая лысеющую голову Лунина и всю его несколько грузную фигуру.
– Летчик, – ответил Лунин.
Глаза Рассохина сузились и стали насмешливыми.
– Из гражданской авиации?
– Из гражданской.
– На истребителях летали?
– Очень мало. В запасном полку.
– В бою были?
– Не приходилось.
О своем участии в гражданской войне Лунин поминать не собирался.
– Так вас к нам на пополнение? – спросил Рассохин уже совсем издевательски. – Вместо Никритина?
Лунин молчал.
– Почему же вас одного? – продолжал Рассохин. – Нас осталось пять человек. Они вам об этом не говорили?
Лунин молчал.
Рассохин тоже замолчал и задумался. И вдруг сказал совсем по-иному, спокойно и без всякой насмешки:
– Дадим товарищу майору самолет Никритина. А, Кабанок?
– Другого нет, – сказал Кабанков.
– Байсеитов! – крикнул Рассохин.
Горбоносый летчик вошел в комнату, вытянулся и уставился на Рассохина черными упрямыми глазами.
– Вот майор Лунин будет летать на самолете Никритина, – сказал ему Рассохин. – Но я тебя ему не дам! Ты его погубишь. Ты, Байсеитов, всякого погубишь! Я тебя никому не дам, я тебя себе возьму. Ты будешь моим ведомым вместо Серова.
Байсеитов ничего не сказал и только посмотрел себе через плечо, как будто искал кого-то у себя за спиной.
– А вам, майор, я, так и быть, отдам Серова, – продолжал Рассохин. – Он мой ведомый с первого дня войны и ни разу меня не подвел. – Голос Рассохина стал мягким. – Серов!
Вошел один из тех летчиков, которые слушали за дверью, – тот, что постарше, сутуловатый. Он казался неуклюжим в своих огромных мохнатых унтах.
– Ну, Коля, мы с тобой расстаемся, – сказал Рассохин. – Теперь твоим ведущим будет майор Лунин. Он прибыл к нам командиром звена, на место Никритина.
– Есть, товарищ капитан, – сказал Серов.
Видно было, что он огорчен. Но, вероятно, он не хотел обидеть Лунина и вдруг улыбнулся ему доброй улыбкой.
– Ужинать, – сказал Рассохин, посмотрев на часы.
В столовую пошли вчетвером: Лунин, Серов, Байсеитов и младший лейтенант Чепелкин – тот молодой летчик с девичьими щеками, который расспрашивал Кабанкова, сколько минут прожил Никритин после посадки. Байсеитов шел немного в стороне от остальных и вдруг запел с легким кавказским акцентом:
Иль погибнем мы со славой,
Иль покажем чудеса!..
Он все еще внутренне хорохорился и, видимо, ожидал, что товарищи с ним заговорят. Но все молчали, замолчал и он. Через каждые несколько шагов он поворачивал голову и глядел назад.
Лунин нес свой чемодан и ни с кем не заговаривал. Он понимал, что все они думают о погибшем. Один только Серов искоса поглядывал на него.
– Извините, товарищ майор, – спросил он наконец, – вы тот известный летчик Лунин?
Лунин никогда не считал себя известным и решил, что Серов принял его за кого-то другого. Серов смутился, но все-таки неуверенным голосом назвал один перелет, еще конца двадцатых годов, и спросил, не участвовал ли в нем Лунин. Лунин подтвердил, что участвовал.
– Ну, вот видите, я же сказал, что это вы! – воскликнул Серов обрадованно. – Никакого другого Лунина нет. Я многих ваших учеников встречал. Вы тот самый известный Лунин.
Возле столовой их обогнал Рассохин. Он очень спешил. Но, поравнявшись с Луниным, спросил:
– Вы вологодский, майор?
– Вологодский.
– Я сразу узнал. С первого слова. И я вологодский. Земляки.
– Я тоже сразу узнал, – сказал Лунин.
Рассохин опять улыбнулся, прибавил шагу и убежал от них. Он, видимо, хотел смягчить резкость, с которой встретил Лунина. Но глаза его по-прежнему были насмешливы.
Столовую они называли по-морскому – камбуз. Этот камбуз находился в маленькой дачке с кривыми белевшими во тьме березками перед верандой. Внутри окна были затемнены синей бумагой, горела керосиновая лампа, освещая два небольших стола, стоявших в виде буквы Т. Накрыто было на шесть человек. Байсеитов, Чепелкин и Серов уверенно сели на свои места – в самом конце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29