Соня, сидя в подвале, влюбленными глазами глядела на Антонину Трофимовну, мечтая о том. что следующее поручение Антонина Трофимовна даст именно ей. Застенчивость мешала ей просить, она не решалась заговаривать, и поручения выпадали на ее долю самые мелкие: сбегать куда-нибудь, что-нибудь кому-нибудь передать. Она бросалась их исполнять с необычайным рвением, и в конце концов Антонина Трофимовна обратила на нее внимание. Получилось это случайно: Антонина Трофимовна пошла проверить ящики с песком, расставленные на чердаке и на всех лестницах, и взяла с собой Соню.
Ящики с песком были расставлены для того, чтобы тушить зажигательные бомбы. Вначале все смотрели на эти ящики как на предметы военные, немного загадочные, и относились к ним почтительно. Но мало-помалу жильцы к ним привыкли и стали швырять в них что попало: окурки, мусор. Это был непорядок, и Антонина Трофимовна решила обследовать ящики.
– Ты внучка профессора Медникова? – спросила она Соню, когда они в четвертый раз поднимались на шестой этаж.
– Да, – ответила Соня, польщенная тем, что в голосе Антонины Трофимовны чувствовалось несомненное уважение к тому, что дедушка ее профессор.
– А почему твой дедушка никогда не ходит в бомбоубежище? Ведь вы на шестом этаже живете?
– Он не боится. Он всегда говорит, что в следующий раз пойдет, а сейчас немец непременно промахнется.
– Это неправильно, – сказала Антонина Трофимовна.
Соня промолчала.
– В каком же ты классе, милая? – спросила Антонина Трофимовна, когда они добрались до следующей площадки.
– В девятый перешла, – сказала Соня, еще больше польщенная таким вниманием. – Но наша школа эвакуировалась…
– Ты пионерка?
– Меня еще зимой в комсомол приняли…
Антонина Трофимовна легко шагала впереди по лестнице не оборачиваясь. Соня почтительно следовала за ней.
– Погоди, я тебя со своими комсомолками сведу, – сказала Антонина Трофимовна. – Там у меня золотые девушки есть.
После этого разговора Соня стала принадлежать к ближайшей свите Антонины Трофимовны и постоянно получала от нее поручения. Она изучила все лестницы, все квартиры, все закоулки дома, чердаки знала не хуже, чем подвалы, и на крыше бывала не реже, чем на дворе.
На крыше Соня вначале чувствовала себя совсем неуютно. Железо так жутко грохотало при каждом шаге; ноги скользили по скату; шестиэтажная пропасть за краем словно втягивала в себя; упругий, плотный ветер, летящий с Финскою залива, старался повалить и сбросить; тяжелый противогаз тянул вниз. (Противогазом этим наградила Соню Антонина Трофимовна, которая и сама теперь никуда не являлась без противогаза; таскать его с собой было очень неудобно, и все же он доставлял Соне некоторое удовольствие, потому что придавал ей военный вид.) Особенно страшно бывало Соне, когда вместе с ней на крышу увязывался Слава. Страшно именно потому, что он не испытывал никакого страха. Он бегал по крыше как полоумный и нарочно грохотал железом, чтобы пугать Соню. Он ходил по самому краю, заглядывая сверху во двор, и даже садился на край, обхватив коленками верхушку водосточной трубы и свесив ноги вниз. Соня кричала от ужаса, а он нарочно поднимал руки, чтобы показать, что не держится.
Но со временем страх Сони перед высотой прошел, и она даже перестала понимать, почему раньше боялась. Крыша теперь казалась ей таким же устойчивым местом, как двор, и она полюбила бывать там, потому что оттуда виден был мир.
Тучи ползли над крышей, а под тучами лежал весь огромный осажденный город, перерезанный улицами, реками. Соня с удовольствием узнавала знакомые моста и здания. Вон трамвай ползет по деревянному Биржевому мосту; там, за мостом, громады домов Петроградской стороны, горбатые «американские горы» и ветви облетающих деревьев Зоологического сада. Вон внизу длинная крыша университета, за ней виден кусочек Невы, а там, на той стороне, Адмиралтейство, и Исаакий, и, далеко за ними – круглый низкий купол Казанского собора. А дальше во все стороны крыши, крыши без конца, теряющиеся вдали. А еще дальше со всех сторон – невидимый отсюда враг, осаждающий город.
По сигналу воздушной тревоги Соня теперь бежала не в бомбоубежище, а на крышу. Дежурить на крыше во время тревоги – это была самая опасная, а потому и самая почетная обязанность, которую несла небольшая группа смельчаков, отобранных Антониной Трофимовной. Они должны были тушить зажигательные бомбы, если немцы сбросят их на крышу. Немцы часто сбрасывали зажигательные бомбы в разных концах города, и по городу ходили бесчисленные рассказы о том, как их тушили. Слава, тот даже не скрывал, что ждет этих бомб с нетерпением – так ему хотелось тушить их. Но немцы ни разу не сбросили зажигательных бомб на тот дом, где жила Соня.
С крыши все было видно от начала до конца. О появлении немецких самолетов возвещали зенитки, и всегда раньше видны были разрывы зенитных снарядов, а потом самолеты. Можно было следить, как они, черные, летят строем, то пропадая в тучах, то возникая из туч, и как зенитки разрушают их строй. Зенитки все-таки здорово мешали немцам! Над городом самолеты расползались в разные стороны, и всё новые и новые батареи вступали в бой со всех концов. Когда самолет проходил прямо над домом, замирало сердце и голова сама вжималась в плечи. Приходилось лезть в чердачное окно, потому что осколки разрывавшихся в воздухе снарядов сыпались на крышу, как дождь. Впрочем, в окно можно было лезть не спеша, так как падали они неторопливо и достигали крыши с большим опозданием, когда самолет был уже далеко за домом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29