Эдит двусмысленно улыбнулась.
— Я знаю, он всего лишь робот. Но я все равно счастлива, — она звонко засмеялась.
— Ты идиот, Джон. Слышишь музыку? Ты сам ничего не понимаешь. Если бы Виктор был композитором, я провела бы остаток жизни в воспоминаниях о нем, слушая его музыку. Виктор был ученым, Джон! Его творение там, в кабинете. Я знаю, это всего лишь автомат, груда ламп и проводов. Но Виктор создал его по своему подобию, дал ему свой голос, жесты, память… Ты… ты не можешь знать, что я чувствую, когда вижу его читающим, пишущим, когда я чувствую, что он мыслит.
Джон не поверил своим ушам.
— Он мыслит?
— Да, он знает много такого, чего не знал сам Виктор.
— Ты заблуждаешься, Эдит. Ты хочешь в это верить, пытаешься убедить себя в этом. Ты же знаешь, что роботы не могут думать.
— Ты ошибаешься.
— Предположим. Но так ты действительно можешь заболеть, и однажды утром проснешься абсолютно уверенной, что этот робот — живой Виктор.
— Это уже произошло, — сказала Эдит, словно себе самой. И происходит постоянно. Настолько легко спутать иллюзию с реальностью, желаемое с действительным… Я знаю, кончится тем, что я сойду с ума. Но я не боюсь этого, я этим дышу.
— Ты действительно нездорова, Эдит. Позволь, я приглашу доктора.
— Я не хочу излечиваться, — Джон увидел в ее глазах зловещий блеск. Эдит, словно желая защититься, прижалась спиной к стене. — Ты хочешь отнять у меня Виктора. Я знаю, ты этого хочешь…
— Успокойся, Эдит. Я только хочу, чтобы тебя посмотрел доктор.
Эдит зарыдала.
— Ты не осмелишься отнять его у меня, правда?
— Нет, обещаю тебе. А сейчас позволь мне уйти. Через часок я вернусь сюда вместе с доктором.
Виктор все сидел за столом, разрезая кольца. Эдит села у камина.
— Вик, — нежно позвала она.
Виктор неохотно поднял глаза, продолжая работать ножницами. Он с сожалением оставил свое занятие, подошел и сел на диван рядом с ней. Они молча смотрели на огонь. Эдит спросила:
— Вик, ты помнишь лето сорок первого?
— Конечно, мы тогда были в Кейтик-Парк, в Онтарио.
— Ты так любил ловить рыбу, правда?
— Да, я ловил рыбу, а ты загорала.
Эдит улыбаясь, придвинулась к нему и прижалась к его плечу.
— Ты помнишь музей в Торонто? Ты мне показывал барельефы, которые украшали центральный вокзал в Монреале до того, как он был разрушен. Ты был так весел в тот день. Ты помнишь, Вик? Ты долго стоял у барельефов и все рассказывал, рассказывал… Это было осенью сорок четвертого.
— Сорок третьего, — поправил Виктор.
— Знаю. Просто я хотела проверить, так ли ты хорошо помнишь, как помню я.
Они говорили так- долго-долго. Потом голос Эдит ослаб. Странное оцепенение охватило ее тело и мозг. Мечта, реальность, прошлое, будущее, настоящее: клубок мыслей, карусель чувств, которые она не в силах контролировать.
Глубокий ласкающий голос Виктора заставил ее подскочить.
— Они хотели забрать меня, да?
Эдит задрожала. Виктор, не двигаясь, смотрел на пламя в камине.
— Нет еще. Нет еще, — ответила она, тоже, не мигая, глядя на огонь.
Доктор Шют плохо переносил реактивный вертолет, его тошнило.
— Мистер Роулинг, — непрестанно повторял он в то время, как Джон вел машину к Вердену.
— Мистер Роулинг, я согласился поехать с вами только ради того, чтобы посмотреть на робота…
Под ними была трансканадская дорога: длинная, блестящая, металлическая лента, вьющаяся по лесу. Огромные сухопутные корабли на воздушной подушке со страшной быстротой неслись по четырем полосам в двадцати сантиметрах от земли.
— Кто же, все-таки, включил его, — спросил доктор Шют.
— Что?
— Я спрашиваю, кто включил робота?
Джон переключил управление на автопилот.
— Вот этого я не знаю. Может быть, Эдит. Как бы то ни было, она не приглашала специалиста-кибернетика. Я знаю только, что однажды, войдя в кабинет, я лицом к лицу столкнулся с ним. Он был точным двойником Виктора.
Доктор Шют растерялся. Одну руку он держал на области желудка, а другой время от времени почесывал бороду.
— Он действительно похож на человека? — наконец спросил он.
— Кто?
— Робот. Вы мне сказали, что он как две капли воды похож на человека из мяса и костей…
— Могу вам гарантировать. Это копия, портрет Виктора: его глаза, волосы, морщины на щеках, все, вплоть до родинки на шее. Все, как у Виктора.
Доктор покачал головой, он явно не поверил Джону. Он вспомнил, что месяцев восемь или десять назад, читал в «Нью Канадиэн Джорнэл оф Рисеч» большую статью на эту тему.
Статья была довольно расплывчатая, заумная, предназначенная, скорее, для специалистов-кибернетиков. Он только и понял из нее, что Виктору Кюрводу удалось при помощи процесса, похожего на гальванопластику, получить ткань из псевдопротоплазмы. Это еще не все. Там говорилось о специальных контурах, которые, теоретически, могли бы совершенно точно воспроизвести человеческий мозг с его памятью, знаниями, привычками… Короче говоря, Кюрвод утверждал, что можно создать психосоматический двойник человека. Естественно, Правительственная Комиссия по контролю блокировала его проект и запретила продолжать исследования. Никто и подумать не мог, что он уже сконструировал прекрасный образец, смоделировав его по своему подобию и хранил в подвале, подальше от нескромных взглядов.
— Какой интеллект! — прошептал доктор Шют. — Ваш зять был гением.
— Да, он был очень умен. Кто знает, что бы он еще мог сделать, но…
— Минуточку. Если мне не изменяет память, он погиб в авиакатастрофе.
— Да, сгорел на своем реактивном вертолете.
Доктор Шют умолк и, затаив дыхание, сжался в своем кресле.
— Мой совет, доктор, — сказал Джон.
1 2 3 4 5 6