Когда приливы накатывали на Зеникку, опустошая её, могла произойти трагедия, и поэтому дамбы, защитные сооружения и затворы всегда содержались в исправности. Забота об этом возлагалась на Собрание.Ахрам рассказал мне, что у океанского конца Великого Канала, соединявшего внутреннее море с внешним океаном, стояла огромная дамба. В дамбе этой имелись кессоны, и она перекрывала путь воде с обеих сторон. Построили её, по словам Ахрама, люди восхода — он сказал именно «восхода», буквально — «восходящего солнца», а не «восходящих солнц» — в отдаленном прошлом. Тогда же они одели камнем и выпрямили сам пролив — именно с целью контролировать притоки и стоки из внутреннего моря.— Мы здесь на внутреннем море — народ, обращенный лицом к этому морю, — сказал он. — Нам известно, что снаружи, в штормовом внешнем океане есть другие континенты и острова. Иногда корабли проплывают через регулируемые пропускные шлюзы в Дамбе Давних Дней. Вэллия, Влоклеф, откуда поступает густое руно кудрявых поншо, Лах, откуда привозят сказочные, превосходно ограненные самоцветы и невероятно изящные стеклянные изделия — об этих местах мы знаем, так как они с нами торгуют. И Доненгил также, в Южном Турисмонде. Других нам известно мало; в остальном же мы остаемся добровольно заточенными в нашем внутреннем море.Позже мне позволили посетить обсерватории и посмотреть на тодалфемов за работой. Многое из того, что они делали с эфемеридами Эфемериды — астрономические таблицы.

и наблюдениями за небом, показалось мне знакомым, но многое выглядело странным и находилось выше уровня моего понимания, поскольку они применяли нечто, казавшееся мне чуть ли не логикой иного рода. Работе своей они посвящали себя в той же мере, что и монахи — своей. Но при этом они смеялись и вели себя свободно и непринужденно.Они проявили определенное уважение к моему пониманию движения небесных тел и предсказуемого движения водных масс — приливов, течений, а также ветров и всех связанных с этими явлениями опасностями.Внутреннее море практически не знало приливов и отливов. Этому, конечно, не приходилось удивляться (в Средиземном море приливы никогда не превосходят двух футов), и эти посвятившие себя своему делу люди всю жизнь проводили за исчислением таблиц приливов так, чтобы иметь возможность предупредить смотрителей у шлюзовых ворот плотины, веля им быть готовыми к той минуте, когда внешний океан забурлит, заволнуется и заревет со всей своей мощью. Как я понял, никакого другого судоходного выхода из внутреннего моря не существовало.— Почему вы живете здесь, на внутреннем конце Великого Канала? — спросил я.Ахрам неопределенно улыбнулся и повел рукой в жесте, охватывающем плодородную почву, фруктовые сады, морскую гладь.— Мы — народ, обращенный лицом к своему морю. Нам любо Око Мира.Когда Ахрам поминал ту плотину, которую он называл Дамбой Давних Дней, я понимал, сколь много она значила. Если бы внешний океан поднялся в настоящий большой прилив и прорвался сквозь узкое горло Великого Канала, то прошелся бы по внутреннему морю, словно гигантская метла.И та огромная Дамба Давних Дней была построена в давно минувшие времена ныне рассеянным и забытым народом, людьми известными только по каменным монументам, которые они построили и которые опрокинуло время — все, кроме Великого Канала и Дамбы Давних Дней.Тут я увидел на полях какое-то волнение. Народ бежал. Доносились еле слышные крики. Ахрам посмотрел, и на его суровом морщинистом лице застыло выражение муки и бессильного гнева.— Снова набег, — прошептал он.Теперь я разглядел скачущих на каких-то зверях всадников в кольчугах, которые хватали убегающих крестьян. Я увидел, как один мужчина споткнулся и упал, накрытый большой сетью. Девушек втаскивали на седельные луки. А вопящих детей, даже совсем карапузов, ловили и швыряли в седельные мешки.Найденный мной в кустах тернового плюща большой меч находился внизу, в отведенной мне комнате. Я кинулся туда вдоль парапета. Когда я добрался до массивной ленковой двери, её как раз закрывали. В неё ввалилась толпа перепуганного народа, последние как раз протискивались через прорезанную в главных дверях маленькую потерну. Я поднял меч.— Выпустите меня, — велел я людям, которые запирали дверь на засовы.Одеждой мне служил материал в зеленую полоску, взятый мной у убитого чулика. Надеть длинную кольчужную броню или кольчужный наголовник я не мог, плечи у меня пошире, чем у большинства И голова очевидно тоже, раз он наголовник надеть не может.

. Меч я держал так, чтобы люди у дверей увидели его.— Не выходи, — принялись уговаривать они меня. — Тебя убьют или захватят в плен…— Откройте дверь.При этом присутствовал и Ахрам. Он положил мне руку на предплечье.— Мы не спрашиваем у гостей, ни как их зовут, ни за кого они, друг мой, — сказал он, поднимая голову так, чтобы смотреть мне в лицо, так как рост у меня выше среднего. — Если они твои враги, то можешь беспрепятственно выйти и погибнуть за свои убеждения. Но, как я понимаю, ты чужестранец и не знаешь наших обычаев…— Я всегда узнаю ловлю рабов, когда увижу.— Они уже умчались, — вздохнул он. — Они налетают, когда мы их не ждем, не на рассвете и не на закате, и хватают наших людей. Мы, тодалфемы, неприкосновенны по сути своей, по закону и взаимному соглашению — потому как, если нас убьют, то кто будет предупреждать о наступлении большого прилива? Но наши люди, наши верные люди, которые заботятся о нас, не являются неприкосновенными.— Кто они? — спросил я. — Кто эти людоловы?Ахрам обвел взглядом толпу испуганных крестьян в простых одеждах, некоторые все ещё держали в руках вилы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74