И как будто бы тень слетела с его лица, когда он увидел, как они перешагивают порог портала, радостные и довольные тем, что сумели хорошо выполнить порученное им задание.
Гвардейцы и примкнувшие к ним восемь освобождённых добирались до портала, находящимся под Толимбом, шесть суток — довольно быстро, если учесть, что передвигаться приходилось скрытно, да при этом ещё и перегонять две дюжины одурманенных, плохо соображающих риков. На животных было жалко смотреть: табун напоминал компанию чересчур перебравших забулдыг. Они брели, качаясь и спотыкаясь, с мутным бессмысленным взглядом, на телах у некоторых виднелись наскоро подлеченные Санком раны — видимо, результат вспыхивавших между ними беспричинных драк.
— А почему они такие тощие? — спросил я у Санка. — Неужели под Толимбом пастбищ нет?
— Не в пасбищах дело, Светлый. Дурные-то они сейчас дурные, да только вот тоска по хозяину никуда не делась. Отказываются они от еды-то, вот ведь какое дело... Жаль животинок. Им, ежели сейчас не помочь, жить осталось дня два-три, — парень большим пальцем смахнул из уголка глаза набежавшую непрошенную слезу.
Я посмотрел на сидящего у моих ног щенка и спросил его:
— Ну что, Бес, попробуем помочь лошадкам?

* * *
Накануне я провёл эксперимент, добровольными участниками которого стали Вася и Петя. Меня очень заинтересовал сам факт возникновения ментальных контактов со щенком, и в связи с этим возник закономерный вопрос: не присутствие ли Пса наделяет его хозяина телепатическими способностями? С утра мы, чтобы никто не отвлекал, заперлись в здании администрации, и втечение пяти часов в присутствии Беса я пытался прочитать мысли гвардейцев и послать им свои. После многочисленных попыток Петя, наконец, воспроизвёл фразу, которую я ему посылал: «В лесу родилась ёлочка». После этого мне удалось, хотя и не с первого раза, передать ему ещё несколько фраз. Внешне щенок в этом никак не участвовал — валялся кверху пузом, иногда порывался поиграть со мной. Однако стоило лишь удалить его из зоны видимости (Вася уносил его за перегородку), как тут же все попытки становились безрезультатными. Это подтверждало мои предположения. С обратной связью дело обстояло намного хуже: то, что возникало перед моим мысленным взором, я никак не мог связать во что-то единое целое.
Помнится, наткнулся я в одном научно-популярном журнале на статью, в которой утверждалось, что мысли человека можно читать, наложив на его горло чувствительные датчики: дескать, голосовые мышцы непроизвольно сокращаются, когда он мысленно произносит слова. Может быть, конечно, и так. Но дело-то в том, что словами обычный человек думает крайне редко, лишь в том случае, когда сознательно пытается контролировать свой мыслительный процесс. А в основном мысли — это образы, взаимосвязи между ними, ассоциации, присущие только данной конкретной личности. Постороннему разобраться в этом фейерверке эмоций очень и очень сложно, для этого нужен немалый опыт.
— Петя, сделаем так, — сказал я. — Ты задумаешь какую-нибудь фразу и, чтобы можно было проконтролировать, шепнёшь её Васе. После этого повторяй про себя только лишь её одну. Давай!
Петя поскрёб пятернёй затылок, потом склонился к васиному уху и что-то прошептал. Тот хмыкнул и кивнул в знак того, что понял. Я вновь сосредоточился и, не прошло и минуты, как в голове завертелось: «...по распорядку... Война войной, а обед по распорядку... Война войной, а обед...»
Я поднял глаза и увидел, что Петя — губки бантиком, руки аккуратно лежат на коленях ладонями вниз: ну прямо не полковник, а идеальное воплощение пай-мальчика — с самым невинным видом рассматривает потолок.
— Давно подозревал, — с укоризной произнёс я, — что вам набивать своё брюхо гораздо интереснее, нежели заниматься научными экспериментами!
Гвардейцы смущённо хрюкнули.
— Ладно уж, отправляйтесь на обед!
— Есть отправляться на обед! — вскочив, козырнул Петя. — Капитан Вася!
— Я!
— На обед стройся! Левое плечо вперёд — шагом-м-м... арш! Песню запе... вай!
— «В лесу-у-у родилась ё-ё-ёлочка!» — затопали они строевым шагом к выходу.
— Раздолбаи... — весело проворчал я им вслед.

* * *
— Начнём, пожалуй, с командирского рика. Какого ты себе выбрал? — спросил я у Димы.
— Вон того, серого.
— Веди его сюда.
Дима подвёл за недоуздок шатающегося скакуна. Я долго не мог поймать блуждающий взгляд животного. Наконец мне это удалось, и спустя малое время стали доступны мыслеобразы рика. Они представились мне в виде очень запутанной пространственной схемы, где каждое понятие было представлено в виде сложного объёмного тела только ему присущих формы и цвета. Понятия соединялись между собой ассоциативными разноцветными цепочками. Хорошие ассоциации мне виделись в различных оттенках жёлтого цвета, плохие — в синих тонах, нейтральные — в зелёных.
Если рики так преданы, то хозяин должен в их сознании ассоциироваться по большей части с чем-то хорошим. Приняв этот постулат за отправную точку, я принялся мысленно передвигаться от первого попавшегося мне понятия по наиболее светлым ассоциативным цепочкам. Найти оказалось легко, путь был не длинным: «голод» — «кушать» — «трава» — «овёс» — «кормушка» — «дом» — «хозяин». Понятие «хозяин» представлялся в виде сложного лучистого тела ярко-жёлтого цвета, с которым связывалось большинство положительных эмоций. Гораздо труднее было найти мыслеформу, которая ассоциировалась у рика с Димой — для этого мне пришлось изрядно поплутать по лабиринтам сознания животного. Наконец, это удалось: найденный образ представлял собой нечто амёбоподобное светло-синего цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110