Я даже не требую с тебя клятвы молчания, ибо в противном случае за твою жизнь никто не даст и потёртого шестака.
Есуча сдвинул драпировку на стене. Между крупными блоками обнаружилась узкая горизонтальная щель, скорее всего, незаметная с другой стороны, через которую удобно просматривалось всё происходящее в зале, находящимся за большими вратами. Там собрались человек тридцать, исключительно мужчины и женщины различных возрастов, ни одного бепо. На каждом красовалась шапочка-маска, скрывающая волосы и верхнюю часть лица. И более из одежды — ничего. Все они в вольных позах сидели на пушистых коврах, расстеленных вокруг странного сооружения, более всего напомнившего мне голубятню, стоявшую у нас в глубине двора: небольшой домик на четырех красивых витых столбиках. К дверям «голубятни» поднималась широкая лестница-трап, покрытая ковровой дорожкой. Откуда-то раздавалась музыка, хотя самих музыкантов видно не было. Мелодия отдалённо напоминала те, что звучат в индийских фильмах. Вот в ней зазвучали торжественные ноты, и среди собравшихся возникло оживление, тотчас сменившееся почтительным молчанием. В зал, с трудом передвигая ноги, вступил очень толстый и оплывший старик в парчовом одеянии. Его появление встретил дружный, с придыханием в конце возглас «о-о-о!», будто бы вырвавшийся из одних уст.
— Лэд Понди-оди-тун, — шёпотом прокомментировал Есуча.
В тишине зала еле уловимо звучала флейта. Старик прошаркал к лестнице, с трудом, держась обеими руками за перила и преодолевая каждую ступеньку с правой ноги, поднялся по ней и скрылся за дверями «голубятни». Тотчас в зал вошла ещё одна обнажённая женщина с большим золотым подносом и, продефилировав по кругу, поставила его между четырьмя столбиками, точно по центру. Из домика послышалось кряхтение. Все присутствующие хором скопировали его, присовокупив в конце стон вожделения. Ещё несколько звуков, раздавшихся из недр «голубятни» и старательно воспроизведенных участниками этого мероприятия — и у меня исчезли всяческие сомнения: сооружение представляло собой ни что иное, как роскошный сортир, а люди вокруг с нетерпением ждали, когда старик опорожнит свой кишечник. И ждать им пришлось довольно долго. Но вот, наконец, свершилось: из дырки внизу сортира прямо на золотой поднос выпал кусок долгожданного... в общем, именно того, чего все с нетерпением дожидались.
— А-ах! — вырвался всеобщий восхищённый возглас. Всё та же женщина взяла поднос и стала обходить присутствующих. Тот, перед кем она останавливалась, склонялся над подносом и с жадностью вдыхал запах, для пущего эффекта подгоняя к своему лицу воздух ладонями. По-видимому, запах оказывал наркотическое действие, потому что нанюхавшийся приобретал вид человека, готового вот-вот чихнуть и в таком виде, только чуть покачиваясь, на длительное время входил в транс. Вскоре качались уже все. Музыка постепенно приобрела чёткий ритм. Покачивания синхронизировались и продолжались довольно долго. Зрелище уже начинало надоедать, как вдруг первая фаза воздействия этого, мягко говоря, необычного наркотика кончилась, и началась вторая, буйная. У нас бы сказали, началась оргия. Однако оргия как понятие подразумевает пьянство и блуд. Здесь же мужчины не обращали никакого внимания на женщин и наоборот, а всё внимание, всё вожделение было направлено на то, что лежало на подносе. Каждый стремился ухватить кусочек, размазать по своему телу, соскрести с соседа то, что успел намазать тот. Шум, визг, стоны, мелкие потасовки. Впрочем, это продолжалось недолго. Очень резко наступила третья стадия. Дальнейшее напоминало встречу Нового года в дурдоме, в отделении для тихих. Все были грязными и по-идиотски счастливыми. Каждый существовал сам по себе и не обращал ни малейшего внимания на остальных. Кто-то валялся на спине, размахивая в воздухе руками и ногами. Кто-то мелкими прыжочками передвигался по залу, изображая то ли зайчика, то ли тушканчика. Кто-то строил фигуры из своих пальцев, сосредоточенно разглядывая их и, судя по всему, улавливая в этом некий глубокий философский смысл.
— Так будет продолжаться около часа, — сказал Есуча и закрыл щель драпировкой.
— Зачем ты мне это показал? — спросил я. — Хочешь, чтобы я вступил добровольным членом в этот клуб любителей вони?
— Нет, и ещё раз нет. Первое «нет», потому что это общество избранных, сюда входят лишь немногие из числа очень уважаемых горожан. А второе «нет», потому что этот запах на тебя не действует, о чем свидетельствует посиневший раствор в склянке. Впрочем, как и на меня. Именно поэтому я — Главный Распорядитель КПЗ.
— Чего-чего распорядитель? — поразился я.
— Ка-Пе-Зе, — повторил он по буквам. — Комнаты Приятственных Запахов Дома Отдохновения. Хочу тебе кое о чем поведать. Все люди делятся на тех, на кого действует запах, коих подавляющее большинство, и остальных, на кого он не действует. Вторых ничтожно мало. Именно они, и только они могут этот запах создавать. К сожалению, лэд Понди-оди-тун очень стар. Он дряхлеет с каждым днём, всё меньше кушает, и, соответственно, всё реже собираются гости в Доме Отдохновения. Как ни грустно это говорить, но уже недалёк тот день, когда Оба призовут его на Высший Суд, и сердца достойных граждан Суродилы опечалятся. Поэтому я предлагаю тебе подготовиться к занятию этой почётной должности. Приняв моё предложение, ты из безвестного бродяги превратишься в уважаемого господина, получишь титул лэда. Послушай, как гордо звучит: лэд Вольф-оди-тун! До конца своих дней ты не будешь знать ни нужды, ни заботы. Десятки слуг будут стараться предугадать любое твоё желание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110