— Да, я ее у дома подстерег. Мы долго разговаривали. Потом на телефонную станцию ходили…
— Зачем? — удивился Линьков.
— Да телефоны эти проклятые, — сказал Борис, — покою они мне не давали. Почему они все не работали, будто сговорились!
— Да, довольно странно, — согласился Линьков.
— Вот и Нина не могла поверить. Да оно и понятно. А вот, представляете, оказалось, что двадцатого мая с двадцати двух до двадцати четырех часов кабеле ремонтировали как раз в нашем районе. И отключили на два часа весь участок…
«Это уж он вряд ли сочиняет, — подумал Линьков, — это проверить можно, он же понимает. Но если не врет, что же тогда все это означает?»
— Ну ладно. — Линьков тяжело вздохнул. — Позвоню-ка я Шелесту, а то вдруг Тамара забыла передать… Да! Один только вопрос еще: вы, когда были там, записку Левицкого не видали?
Борис внезапно покраснел как рак и жалобно сказал:
— Ну я же говорил вам, что у меня полное помрачение было! Впрочем, на этот счет у меня даже имелись кое-какие соображения. Я как представил себе, что приедет «скорая помощь» и начнут все записку эту читать… Ну, а потом я попал в хронокамеру и меня швырнуло… Ну, идиотизм получился ужасающий!
— То есть… — ошеломленно спросил Линьков, не веря своим ушам, — вы хотите сказать, что взяли записку?!
Борис тоскливо посмотрел на него и сунул руку во внутренний карман.
— То-то и беда, — сказал он, протягивая Линькову листок. — Именно вот, взял я записку… И наделал же я дел!
В эту минуту задребезжал телефон.
12
Борис-76 весь позеленел, когда Аркадий это сказал. Я и сам, наверно, выглядел немногим лучше. Такое услышать, даже если ждешь…
— Т-ты что, Аркадий?! — запинаясь, выговорил Борис. — Как это: действительно убил?! Ты что?!
— «Ты что, ты что»! — вдруг заорал Аркадий. — Реакции на уровне коммунальной кухни! Ученые вы или кто, в конце-то концов?!
Он чуть не раздавил сигарету, пока закуривал, — руки у него тряслись.
— При чем здесь… ученые мы или… — совсем растерявшись, пробормотал Борис.
— А вот при том! — чуточку спокойней ответил Аркадий. — Думать надо, понимать надо!
— Но я вот именно не понимаю… — уныло сказал Борис. — Ну, то есть совершенно ничего не понимаю! Ты не умер… мой Аркадий тоже…
— А пес его знает, твоего Аркадия, почему он не умер! — Усмешка Аркадия походила на гримасу боли. — Во всяком случае, не моя тут заслуга. Это небось Борькины фокусы. — Он покосился на меня. — Я уж его спрашивал, но он увиливает.
— Борька, хватит! — сурово сказал мне Борис-76. — Что ж нам, до ночи тут сидеть, пока ты соберешься с духом? Давай выкладывай карты на стол!
Я вздохнул: говорить мне было трудно даже после того, как Аркадий сам сказал.
— Ну, значит, так. Аркадий… не этот, а мой Аркадий вечером двадцатого мая глотнул смертельную дозу снотворного… Отравился! Сам! Я никак в это поверить не мог! Но потом я увидел эти проклятые пачечки у него на столе…
— Ты… увидел?! — изумился Аркадий. — Когда?! Не мог ты видеть, не ври!
Я молча улыбнулся, и это взбесило Бориса-76.
— Интересно, чему ты радуешься? — свирепо спросил он. — Увидел и что же ты подумал? Что у Аркадия новое хобби — коллекционирование снотворных?
— Ничего я не подумал, — деланно-равнодушным тоном сказал я. — Просто взял все эти пачечки и сунул себе в карман.
— Сунул себе в карман? Совсем ты меня, Борька, запутал! — Аркадий со вздохом откинулся на спинку скамейки. — Снотворное ты, оказывается, забрал, значит, тот Аркадий не умер. Кто же тогда умер, спрашивается? Может, я?!
— Подумай, подумай! — ехидно сказал я. — Ты же у нас гений, ты и без подсказки сообразишь, умер ты или не умер.
— Ну, я уж совсем ничего не понимаю! — заявил Борис-76. — Когда и где ты забрал таблетки? И если ты их забрал, то каким образом Аркадий отравился?
— Да вовсе он не отравился! — устало ответил я. — Ты же сам говоришь, что он с тобой работает! Только где он все же, этот неудавшийся покойник?
— Эт-то и меня интересует! — с расстановкой сказал Аркадий. — Очень даже интересует. Еще с вечера. Пробовал я звонить к нему… — он искоса глянул на меня, потом обернулся к Борису-76, — ну, в лаборатории на тебя напоролся… А вчера вечером ты его видел?
— Нет… Звонил я ему часов в семь, но никто не подошел к телефону.
— В семь! — с явным разочарованием протянул Аркадий. — В семь — это не то…
— А чего ты? — удивился Борис. — Мой-то Аркадий никуда не денется, у нас по времени пока не научились прыгать. Вы, ребята, лучше объясните мне как следует, что это за история со снотворным и почему ты, Аркадий, говоришь, что убил… Аркадия?
— На словах это не объяснишь, ты только хуже запутаешься, — сказал я. — Давай я тебе все нарисую. Аркадию я уже рисовал картинки, до твоего прихода. Только он, я вижу, ни черта не понял, хоть и представлялся, что понимает.
— Кое-что, положим, я понял, — возразил Аркадий. — Но, конечно, не все. Главное — эта ваша встреча! Мы ведь тут пришли к выводу, что если хочешь встретиться с самим собой в будущем, то нужно раньше побывать в прошлом. Так? Вот я и не понимаю! Ну да, картинки ты мне рисовал, но я, признаться, решил, что ты все это теоретически вывел и кое-что присочинил, чтобы меня ошарашить. А ты, значит, всерьез это насчет своего скачка в прошлое? Ну, не знаю… Может, я чего-то не учел? Как же ты мог передвинуться в прошлое? Откуда у тебя взялась хронокамера?
— Вообще-то хронокамеры, если ты помнишь, в 1974 году уже существовали,
— кротко заметил я.
— Ну ты же понимаешь, о чем я говорю! — нетерпеливо бросил Аркадий.
— Погоди… — сказал Борис. — Я опять не понимаю! Почему ты говоришь только о прошлом? А в будущее в чем он мог двигаться, если не было хронокамеры?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115