Сейчас в них отражался мастер и Нури рядом с ним. Кащей подошел вплотную. – Тут мы в свое время что-то недодумали, – сказал он. – Что-то мы упустили, если тебя, Гасан в свое время не наказали, не отлучили и не прогнали. Нам надо по-большому, по-крупному, надо, чтоб было что показать в комплексе. А ты ерундой занимаешься, мелочевкой, отдельными, видишь ли, игрушками. А игрушка – она отвлекает. От выполнения. А?! Это «А» произносилось на выкрике, как бы в отрыве от остального текста, и придавало словам Кащея мучительно хамский оттенок. Было ясно, что Гасан с его заботами о чурбаках, его игрушками – для него, Кащея, раздражающе малая величина.
Усы мастера обвисли, он молча смотрел под ноги, где на траве беспомощно валялся диковинный зверь, и не решался подобрать его. Ибо в века так: работник, творящий новое, беззащитен перед наглостью и хамством. Нури покраснел, ему стало стыдно, словно это он сам обидел старого мастера. Он подумал, что, конечно, Кащей – осколок прошлого, не более, и к тому же его уже уволили. Но Нури знал и видел: здесь, в Заколдованном Лесу, с Кащеем предпочитают не связываться, ибо он сумел каким-то образом внушить многим, что отставка его – дело временное…
– Вы хотели оскорбить мастера, Гигантюк, вам это удалось, – сказал Нури.– Не словами, они не имеют смысла. В игрушках, как и во всем остальном, вы не специалист. Оскорбили тем, что взялись судить о его деле, тоном своим оскорбили. Я не требую от вас извинений, уйдите. Вы завистник, вы мне противны. Гигантюк ощерился.
– Чему завидовать, вот этому? – носком башмака он ковырнул зверя. – Масштаб не тот. Помню, мы из нержавейки обелиск соорудили семь на восемь
– вот это да! Далеко было видно. Убрали… Говорят, безадресный. Но ничего, Сатона снимут, обелиск восстановим. А о вас я слышал. Вы – Нури, бывший кибернетик. От науки, значит, ушли. А куда пришли? Вот то-то…– Гигантюк стоял, раскачиваясь. – Меня не интересует мнение бывшего. А я есть и буду! Он двинулся посередине улицы. Нури поднял зверя.
– Возьмите, Гасан. Вы великий мастер, верьте мне…
После Гигантюка разговор их как-то погас. Гасан игрушечник сел за работу и тем утешился. Для мастера работа всегда и цель и утешение. А Нури пошел к отведенной ему избе, возле которой его уже ждал Иванушка. Он боком сидел на широкой спине ездового хищника – Серого волка и готов был все показать и обо всем рассказать.
Что может старик Ромуальдыч, Нури узнал к концу экскурсии, когда попутно выяснилось: придется-таки ему остаться в Заколдованном Лесу. Естественно, по доброй воле и неизвестно, на какой срок.
Управляющий комплекс разместился в обширном зале со сводчатыми потолками. Помещение комплекса было вырублено в основании утеса с поросшей соснами макушкой и смотрело фасадом на небольшую нехоженую поляну. Фасад, выложенный из слоистого песчаника и заросший плющом, почти сливался со скалой. Только выходящую наружу покрытую инеем петлю криогенной электролинии Нури воспринимал как диссонанс в этой совершенной гармонии ландшафта и техники.
Старик Ромуальдыч, задумчивый и грустный, сидел за подковообразным пультом, обрамленным экранами. Деревянная скамья под ним тоскливо скрипела.
– Тэк-с, посмотрим, что у нас на выходе…– Нури встал внутри подковы, отодвинул в сторону свисающий на толстом кабеле шлем с присосками. Все было знакомо – и шлем электронного стимулятора умственной деятельности, попросту шапка ЭСУДа, и вогнутые экраны «Кассандры». Пальцы привычно забегали по клавиатуре пульта. На экранах сразу выявились странные фигурки, похожие на волосатую букву «Я». Они деформировались и расплывались, то теряя очертания, то приобретая голографическую рельефность. Старик Ромуальдыч, передергиваясь, вытянул длинную руку и, ткнув в клавишу костлявым пальцем, стер фигуры. Но из призрачных глубин экранов бездарным порождением убогой фантазии выплывали новые уродцы.
– Мерзоиды! Сплошные мерзоиды! – забормотал старик Ромуальдыч. – И делаю я многое сему подобное, взоры оскверняющее…
– Над задачами воссоздания бо-о-льшие коллективы работают, а вы тут в одиночку…– Нури переключил прогнозную машину на анализ эволюции буквообразных уродцев. – Вот и шапкой вынуждены пользоваться, а ЭСУД ведь не для этого, он для экстренных случаев… Вы хоть понимаете, сколь невероятно сложна программа восстановления?
– Нам понимать ни к чему. И шапка у нас не затем, чтоб думать, а для вложения души. Мы проблему нутром чуем. Энциклопедисты – примитивисты, вот мы кто. А программа что… нам ее готовую дали.
– Как – готовую?
О программах Нури знал все, поскольку в воспитатели поднялся с должности генерального конструктора большой моделирующей машины. С тех пор прошло почти пять лет, но знания – это поражало его самого – остались… Однако разве кто-нибудь работал над программой создания сказочных форм? Такие вещи втайне не делаются. – Кто вам ее дал?
– Директор ИРП, кто ж еще. У вас там по этой программе все и воссоздается. И эта, виверра, и карликовый бегемот…
– Товарищ Ромуальдыч, – цыганский надрыв в голосе Нури был неподделен. – Эти ж программы для реальных форм! А у вас – сказочные!
– Э, все едино. Это нутром надо чуять. – Ага! – Нури увидел, как буква «Я» утолщилась снизу, а в кружочке возник и замигал кошачий глаз.
– О нутре – это я понял. Но как по программе для реальных форм вы умудряетесь получать формы сказочные – вот чего : понять не могу. Откуда, к примеру, дракон?
– Сие тайна великая есть.
– Повторяетесь. Про тайну и Иванушка говорил.
– Тем более, тем более, – забормотал старик Ромуальдыч. Глаз его задергался, словно перемигиваясь с буквой «Я», которая, перепрыгнув на экран центрального дисплея, превратилась в мохнатый колобок, мигнула последний раз и бесформенно сплющилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19