— Нет, вы видели, Петр Михайлович! Колоссальная гора правильной геометрической формы! А какой чистый серебристо-голубой цвет! Что бы это могло быть?
— Я думаю, мы это вскоре узнаем, — отвечает академик, понизив голос.
Югд подозрительно вслушивается в наш разговор, но, ничего не поняв, выходит в соседний зал, бросив оператору какое-то приказание. Оператор полностью отключает телеаппарат.
Присматриваемся к оператору. На первый взгляд он ничем не отличается от тех гриан, которых мы встречали до этого; но при более внимательном наблюдении я замечаю, что в отличие от Элца и Югда, которые держат себя высокомерно и уверенно, в поведении оператора чувствуется какая-то подавленность, а в глазах не горит тот огонь знания, который так красит уродливые лица гриан. Внимательно смотрю оператору прямо в глаза. Он быстро опускает их. Глаза у него как у ребенка: чистые и ясные. Впечатление такое, что по развитию он недалеко ушел от новорожденного младенца. Оператор отворачивается к пульту и продолжает работать с поразительной быстротой, словно автомат, безошибочно ориентируясь в путанице приборов и деталей сложной радиосхемы. Его движения кажутся заученными, неосмысленными. Вероятно, это результат многолетней однообразной повторяющейся практики.
— Друг, — говорю я, — нельзя ли снова включить телеприемник?
Оператор пугливо осматривается по сторонам и отрицательно качает головой. Мы уже довольно свободно объясняемся с грианами с помощью портативных лингвистических аппаратов. Поэтому я продолжаю допытываться:
— Почему нельзя?
Оператор смотрит на дверь зала, куда только что вышел Югд, и тихо роняет непонятные слова:
— Я не знаю почему… Мы как в темноте… Нельзя нарушать великий распорядок жизни… иначе — ледяные пустыни Желсы.
— Что за великий распорядок жизни? — удивленно спрашивает академик. — Какие ледяные пустыни?
Вероятно, Петр Михайлович поражен. Высокая техника Гриады автоматически ассоциировалась в его сознании с общественным устройством типа государства Солнца древнего утописта Кампанеллы.
— А какой у вас общественный строй?
— Я не знаю, что такое общественный строй, — бесстрастно отвечает оператор.
— Кто у вас управляет страной? — поясняю я вопрос академика. — Кому принадлежит власть?
В это время в зал быстро входят Элц, Югд и несколько других гриан. Они, вероятно, слышали последнюю фразу. Элц подозрительно смотрит то на меня, то на оператора. Последний дрожит от страха: я вижу, как побелело его лицо.
— О чем он тебя спрашивал?
Югд берет оператора за руку и пристально всматривается в его глаза.
Оператор еще сильнее бледнеет и бессмысленно бормочет, тряся головой.
— О чем же? — звенит металл неприятного голоса.
— Я не понял… не знаю… Какой-то общественный строй…
— Да, да! — вмешиваюсь я. — Я хотел спросить, какой общественный строй на Гриаде.
Элц подает знак, и Югд оставляет в покое несчастного оператора. От страха тот не в состоянии выполнять свои заученные операции.
Гриане холодно рассматривают меня с ног до головы, словно видят в первый раз. Элц что-то говорит своим спутникам. Они забирают оператора и быстро уходят. Остаемся вчетвером: мы с Самойловым, Элц и Югд.
— Общественный строй? — медленно переспрашивает старик, думая о своем. — Кто у власти?
Он кивает Югду, и тот включает экран, на котором возникает огромный сводчатый зал с роскошными ложами. В зале не менее трех сотен таких же облезлых стариков, как и Элц.
— Вот кто! — Элц выбрасывает указательный палец в сторону экрана.
— Избранники народа? — пытается уточнить Самойлов.
— Это Познаватели, потомки Хранителей Знаний, — отвечает Элц, и в глубине его зрачков вдруг загорается злорадство.
— Объясните, пожалуйста, кого вы имеете в виду, — деликатно просит Петр Михайлович. — Насколько мне известно, люди науки, как правило, далеки от административного честолюбия. У нас на Земле управление поручено специальным людям — избранникам трудового человечества. У вас же, по-видимому, техническая автократия?
Теперь недоумевает Элц.
— Гриада выполняет распоряжения Познавателей, — говорит он через некоторое время. — Понятие «общественный строй» сохранилось лишь в нижних слоях Информария.
— Я что-то ничего не понимаю…
— Это же просто, — академик напряженно размышляет над словами Элца. — В ответе грианина заложен большой смысл. Скажите, нельзя ли побывать в вашем Информарии? — обращается он к Элцу.
Грианин колеблется, но потом, что-то вспомнив, соглашается допустить нас в Информарий.
— Только после того, как вас проверят в Секторе биопсихологии, — добавляет он, обмениваясь с Югдом многозначительным взглядом.
Чувствую какой-то подвох, но Петр Михайлович ничего не подозревает. Он уже загорелся желанием побывать в Информарии.
— А эти гриане тоже потомки Хранителей Знаний? — спрашиваю я, указывая на молчаливых операторов, работающих в верхних ярусах Телецентра.
— И эти? — поддерживает мой вопрос Самойлов, кивая головой в прозрачный просвет стены: там, на дальнем конце «арены», копошатся фигурки гриан, монтирующих какое-то причудливое сооружение, напоминающее гигантского паука.
Элц враждебно меряет нас взглядом и ничего не отвечает.
…Ясно ощущаю, как незримо рассеивается мираж «золотого века» на Гриаде, который создали мы сами.

***
Опьяненный свежим воздухом, ароматом диковинных цветов и деревьев, я спал так крепко, что никак не мог проснуться, хотя сквозь сон слышал, что Самойлов тормошит меня.
Невероятным усилием воли открываю слипающиеся веки и слышу негодующий голос академика:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88