Командир рассмеялся, он очень заразительно смеялся, этот большой человек, и объяснил, в чем дело. Им надо вернуться в казарму временно, чтобы рассказать остальным «стриженым» о том, что узнали они сами. Пусть все двести «ничьих» почувствуют себя сыновьями Момо, пусть узнают, что у них есть братья и сестры, и пусть помнят, что эти братья и сестры ждут их помощи. Нужно только рассказывать, больше ничего.
— А потом… когда все они сделаются, как мы, сыновьями Момо… тогда что? — спросил Айз.
— Тогда ты скажешь Педро, Чертенку Педро: передай дядюшке — мы готовы. И мы вместе освободим страну от «акул». Без вашей помощи не обойтись.
Десять пар глаз настороженно переглянулись; они и сейчас туговато соображали, его друзья по десятке, но глаза уже не были тупыми, мутно-равнодушными; у каждого теплились во взгляде то радость, то недоверие, то задумчивость, то смех; вот и теперь Айз прочел в их глазах решимость.
— Мы согласны, Командир, — сказал Айз. — Мы готовы выполнить все, что ты прикажешь. Потому что верим тебе. Только… почему бы вместо нас не пойти туда Старику? Он так здорово рассказывает — ему сразу все поверят, а нас, может, и слушать не станут.
— Ну уж нет! — закричал Найс. — С него хватит! Они могут растерзать его. Нет, нет, не отпущу!
Айз никогда не видел Найса таким решительным, таким непреклонным; вот что делает с человеком забота об отце; он вспомнил, как несмышленым мальчишкой промывал своей кровью гнойные раны Момо; вероятно, Найс прав, не следует посылать туда Старика.
— Да, Найс прав, — подтвердил Командир, — это опасно. Вспомните себя. Чтобы вы почувствовали себя сыновьями Момо, Старику пришлось увести вас в джунгли. А ведь там не десять человек, всех не уведешь. Да и охрана усилена после вашего исчезновения.
— Я бы пошел, — просто сказал Старик. — Я не боюсь. Но теперь они скорее поверят вам. Вы для них свои, а я все-таки чужак. Они поверят, а слов вам не занимать. У вас же есть все нужные слова, разве не так, Биг?
Биг постукал себя по голове и заявил с гордостью:
— Они все здесь. Ни одно не потерялось.
— Наши головы — как пластинки с песнями, — добавил Найс. — Пластинки тоже всегда поют одну и ту же песню.
— Да нет же, сынок! — одернул его Старик. — Ваши головы — как много-много пластинок. Вы будете каждый раз выбирать нужную песню, судя по обстановке.
— Это ясно, — сказал Стек. — И ребята нас поймут. Они все очень быстро полюбят Момо.
— А что мы скажем, когда вернемся? — озабоченно спросил Айз. — Что попали в плен, много дней сидели в темной яме, а потом сбежали?
— Примерно так, — согласился Командир. — Старик объяснит, что сказать. Будьте там осторожны, берегитесь капралов и не очень спешите. А пока прощайте. До встречи, Стек! До встречи, Кэт! — И он всем по очереди пожал руки, только один раз спутав Дэя с Дэком. — А ты, Айз, проводи меня до землянки.
Над джунглями висела густая черная ночь, обильно посыпанная искрящимся звездным песком. Где-то вдали глухо прокричала ночная птица.
— Назначаю тебя командиром группы, — сказал Командир. — Потом примешь командование и всем отрядом «стриженых». Учти — вам поручается очень важное дело. Кое в чем судьба Лорингании будет зависеть и от вас. Когда дашь сигнал, к вам придет Старик, расскажет, как действовать дальше.
— А ты не боишься. Командир, что мы выдадим вас, приведем сюда остальных?
— Нет.
— Почему?
— Я вам верю. Здесь вы стали людьми, а такое не забывается. Разве не правда?
— Да, конечно. Наверное, потому мне и не хочется туда.
— На такое дело, Айз, нельзя идти без желания. Тебя что-нибудь тревожит?
— Нет, ничего не тревожит, Командир. Я полон решимости. А грусть… это моя собственная грусть. Ведь я все понимаю… — Айз усмехнулся растерянно. — Я сразу понял, что Старик вовсе не отец Найса. Мы жаждали найти отцов — и мы их нашли. Но и Момо тоже… как это сказать? — только символический наш отец. Ведь признался же доктор, со шрамом, что за много лет его работы в Городке туда не привезли ни одного ребенка. Я и сам припоминаю: нам было два-три года… и мы ползали, как щенята, по загаженному бетонному полу… а потом шел теплый дождь, и мы тянулись к нему руками. — Командир слушал, попыхивал угольком сигары. — Нет-нет, у нас просто не может быть отцов. Мы искусственные люди или что-то вроде. Я чувствую себя сыном Лорингании, я связан с нею детством, судьбой, всем — и это наполняет меня уверенностью. Но я знаю, что никогда не найду своего отца, вот почему мне грустно. Никогда не найду отца…
— Возможно, ты и прав, Айз. Возможно, ты и в самом деле никогда не найдешь отца. Ну и что же? Ты взрослый человек. Зато ты нашел брата. Считай меня своим братом, Айз. Всех нас считай братьями. И, поверь, эти узы крепче кровных.
— Ты правда будешь моим братом?
— Конечно! Разве мы не похожи на братьев?
— Но я же не настоящий… мы все…
— Человек, родившийся на свет, — всегда настоящий человек. А как и от кого он родился — не так уж важно. У моей матери три сына, и все трое абсолютно не похожи друг на друга. Мы и понятия не имеем, кто наши отцы, а ничего, живем.
— Но у вас есть мать! Послушай, Командир. Скажи мне как брату: ты правда не знаешь, кто мы?
— Не знаю. Я не стал бы скрывать от тебя. Если бы мы узнали это, наша задача намного упростилась бы. Да и твоя тоже.
— А этот лысый человек, которому все известно наперед? Он тоже не догадался?
— Тоже, Айз. Кстати, ему было очень приятно поговорить с тобой. По-моему, за эти десять дней ты вырос на десять лет.
— Сам чувствую, Командир. Потому-то мне и хуже, чем остальным. Они еще многого не понимают. Это понимание делает меня одиноким.
— В твоем возрасте все парни чувствуют себя одинокими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25