Его сын. Его второй шанс.Он наклонился и поцеловал крохотный лобик. У него закружилась голова, его почти тошнило. Он прошел в гостиную, сел и продолжал смотреть на малыша. Вскоре он начал вертеться, хныкать и наконец заплакал. Хит порылся в сумке с пеленками, чтобы найти бутылочку.Мальчик заплакал громче. Хит не знал, как согреть бутылку. В микроволновке или… Он решил налить в миску горячей воды. Так согревание будет дольше, но, во всяком случае, не расплавится соска или еще что-нибудь.Пока Хит ждал, когда согреется бутылка, он ходил по кухне, прижимая к себе сына, чуть подбрасывая и шепча успокаивающие слова. Теперь младенец уже не плакал, а кричал. Хит попробовал молоко. Еще не согрелось. Он пустил больше горячей воды и бросился к телефону. Нашел глазами на рабочем столе служебную визитку. Сейчас пять пятнадцать утра, заметил он цифры на телефоне. Она не рассердится?– Алло? – Голос со сна ниже, чем обычно. Но она пытается не показывать, что еще не проснулась.– Кэсси? – перекрывая крики младенца, сказал он.– Хит? Что это?– Это мой сын. Вы можете сейчас приехать?Кэсси в тревоге ждала, пока ей откроют дверь. Дом окружала обычная тишина – никаких криков ребенка, никакого пения птиц на рассвете.Она подготовилась к встрече с Евой. Надо быть вежливой с женщиной, которая принесла Хиту столько печали и волнений. Кэсси подготовилась и к встрече с Хитом. Ведь она больше не увидит его – дело будет закрыто.Может быть, Ева даже согласится выйти за него замуж. Тогда они будут жить вместе как семья, и ребенок сплотит их.Дверь открылась. Руки у Хита были пусты. И он почему-то не улыбался.– Спасибо, что приехали. – Он жестом пригласил Кэсси войти.Она перешагнула порог и оказалась в холле. В гостиной горел свет, но не было никаких следов рыжеволосой Евы.– Где малыш?– Спит. В своей люльке.Хит повел ее в гостиную. На кофейном столике стояла переносная кроватка для младенца.– А Ева?– Уехала.– Куда?– Не знаю.– Не знаете?! – Кэсси склонилась над кроваткой. – Ох, какой милый.Малыш был завернут в голубое одеяло, крохотное личико едва видно. И сердце Кэсси мгновенно растаяло. Она почувствовала связь с ним, едва увидев его, и желание заботиться и защищать захватило ее полностью.– Что вы имели в виду, когда говорили, что не знаете, где Ева? – Кэсси выпрямилась.– Она продала его мне за десять тысяч долларов и уехала.Кэсси понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он сказал.– Вы серьезно?– Привезла, подписала бумагу, получила чек и исчезла.Кэсси сидела на софе, держа руку на краю кроватки с младенцем, а Хит рассказывал, что произошло.– И что вы об этом думаете? – спросила Кэсси, когда он закончил. – Похоже, она была не в себе.– Определенно. Но я не могу, Кэсси, претендовать на знание ее чувств. Я просто твердо знаю: это – мой сын. И он нуждается в моей заботе.– Да. Это самое главное. – Она смотрела на крошечное личико и не могла отвести глаз. – Сомневаюсь, что бумагу, которую Ева подписала, примут в суде.– Я тоже сомневаюсь. Но надо начинать действовать. Необходимо показать его педиатру. Необходимо сделать свидетельство о рождении. И чем скорее, тем лучше. И ему нужно имя.Малыш открыл глаза. Кэсси улыбнулась.– Тебе нужно имя, правда, сладкий пирожок?– Даниэл. Даниэл Патрик. – Хит вынул младенца из кроватки.– Очень мило. Оно что-то значит?– Это имя моего отца. До того как он превратился в хиппи и стал называть себя Джорни.– Так вы дитя хиппи? – рассмеялась Кэсси.Хит не сразу отреагировал на ее слова, а несколько секунд разглядывал ее. Она не сумела понять, почему.– Правильно, – наконец сказал он. – А мама называет себя Кристалл. Они живут в коммуне в Нью-Гэмпшире.– Вы там выросли?– Да. Я не мог дождаться, когда уеду в колледж. – В голосе Хита чувствовалась нежность. – Они на макробиотической диете, – добавил он.– Это цельные зерна и сырые овощи, да?– Это – картон.– Я люблю стейки, – улыбнулась Кэсси.– Я тоже. И заказываю их.Даниэл завозился. Кэсси сжала руки. Ей так хотелось подержать его, а Хит не предлагал. Тогда она нагнулась над малышом и запела: «Ты веселый паучок…»– Не надо!– Не надо что? – Удивленная его страстным тоном, Кэсси села на место. Малыш жалобно хныкал.– Петь.– Почему не надо петь? Младенцы любят пение. Это их успокаивает.– Я не обязан объяснять. – Хит пытался укачать сына, но тот крутился и капризничал.– Может быть, он голодный? – спросила Кэсси, озадаченная поведением Хита.– Он выпил целую бутылочку прямо перед вашим приездом.– Может быть, ему надо поменять памперсы? Хотите, я проверю?Хит не ответил, и Кэсси посмотрела ему прямо в глаза. Он боится довериться мне, поняла она.– Я хорошо позабочусь о нем, – ласково проговорила она.– Да. Ладно, – пробурчал Хит после десяти секундного разглядывания Кэсси.Кэсси взяла малыша, и Даниэл устроился у нее на руках, будто там ему и место.Будто там ему и место.Кэсси не говорила о чувствах. Но ей пришлось сморгнуть слезы, когда любовь к этому совершенно незнакомому существу переполнила ее. Беспомощный маленький мальчик. Мама бросила его. А отец так хотел все делать правильно. Но для этого ему надо снова раскрыть сердце и душу. Научиться смеяться и жить среди людей. Вернуться в мир. Даниэл не должен расти отшельником, потому что его папа выбрал такую жизнь.– У вас есть памперсы? – спросила она.– В детской. Идите за мной. – Хит провел ее через холл в спальню, такую яркую и солнечную, что Кэсси показалось, она попала в другой дом.– Как здесь хорошо. Это Ева помогала вам обставить комнату?– Нет. Я хотел сделать сюрприз.Кэсси положила Даниэла на пеленальный столик. Осторожно, чтобы не побеспокоить пупочек, поменяла ему мокрые памперсы на сухие и снова завернула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35