Какая глупость… у меня это вошло как-то само собой, бездумно! А Фостер уже высвобождал свой член, распухший от скопившейся в нем за три месяца спермы, и вставлял его сзади в мою вагину. Все это было сделано очень тихо и осторожно. Для обычного пассажира со стороны наши действия казались небольшим флиртом во время полета, хотя, возможно, стюардессы догадывались, что в действительности происходит. Кресла рядом пустовали, а девушка в соседнем ряду или спала, или исподтишка следила за нами.
Многие люди спрашивают, как я ухитряюсь заниматься сексом в тесном самолетном кресле. Это очень легко делать в сидячем положении. Два человека, сложившись наподобие двух ложек, занимают не больше места, чем один человек.
Но хватит об этих технических подробностях. Фостер глубоко вошел в меня, и чтобы не кончить слишком быстро, медленно двигался вверх и вниз.
Это было нежное соитие, его член приятно наполнял меня, а я, контролируя свои движения, уцепилась кончиками пальцев ног за стоящее впереди кресло.
Никому из нас не хотелось кончать, настолько это было хорошо, поэтому мы продолжали трахаться, иногда приостанавливаясь, когда к Фостеру подступали судороги оргазма.
Если бы мы летели в Токио, думаю, мы могли продолжать в таком духе всю дорогу. Но тут подошла стюардесса и спросила, что мы хотели бы заказать на обед.
Она, должно быть, посчитала нас за зомби — мы уставились на нее остекленевшими глазами, не в силах вымолвить ни слова. По весьма основательной причине.
Пока мы глядели на нее, Фостер стал извергать семя. А когда я говорю «извергать», то это что-то значит.
Трехмесячные запасы спермы хлынули в меня, сначала быстрым, кратковременным извержением, затем это было длительное, ускоряющее бег половодье, под конец — одна струя, другая, третья… Я ощущала, как они омывают мои внутренности, и это продолжалось бесконечно! Сколько жидкости… Его член работал, как обезумевший от высокого давления пожарный шланг, внезапно вышедший из-под контроля, а головка члена сотрясалась с силой этого шланга. Опять… опять… опять… — Вы хотели бы пообедать? Поток… поток… поток…
Это должно наконец кончиться, подумала я. А что за улыбающееся лицо прямо передо мной? Поток, поток, поток…
— Мясо с жареным картофелем. Или омар в распущенном масле. Или…
Боже милостивый! Наводнение все продолжалось, правда, чуть-чуть о слабнув, но все еще под большим давлением.
— Может быть, вам предложить просто сэндвич? — спросила стюардесса.
А-х-х-х… кажется, наступал конец. Наконец-то пожарный шланг Фостера начал терять давление. Но постепенно. Он все еще соответствовал требованиям, предъявляемым мужчине при хорошем траханье.
— Может, мне прийти чуть позже? — осведомилась стюардесса.
— Что? — спросила я.
— Вам в самом деле хочется пообедать?
— Да, пожалуйста. Фостер, ты хочешь пообедать?
— Что?
— Вы хотите пообедать? — спросила стюардесса.
— А-х-х-х, обед.
— Мясо, — сказала я, — или омар… распущенное масло… или ахххх…
— На завтрак, — сказал Фостер.
— Обед, — повторила я, все еще зациклившись на распущенном масле. Проблема обеда (или завтрака?) принимала немыслимые размеры, но Фостер, будучи человеком активных действий, решил все быстро и окончательно.
— Да, — сказал он.
— Что? — спросила стюардесса.
— Да, — несколько громче повторил Фостер, даже не замечая, что говорит шепотом.
— Он сказал — да, — объяснила я стюардессе. Когда она ушла более, чем смущенная, я слезла с Фостера, насухо вытерла его член шелковым носовым платком, который всегда имею под рукой, засунула платок к себе в вагину и отправилась в туалет.
Я уже почти подмылась, когда услышала стук в дверь. Естественно, что в процессе такого интимного занятия я не могла открыть, поэтому даже не обратила на стук внимание. Закончив мыться и открыв дверь, чтобы выйти, я была буквально втолкнута обратно Фостером, стоявшим снаружи. 300
— Что такое? — удивилась я.
Он лихорадочно закрыл защелку, и когда повернулся, у него в руке… догадайтесь что? Точно! Большой, твердый и красивый, как пуговица. Одноглазая, ухмыляющаяся пуговица.
— Так быстро? — изумилась я.
— Ну, Ксавьера, это было прекрасно, — сказал он. — В кресле. Но, мой Бог, хотелось оттрахать тебя по-настоящему, но я опасался, что нас увидят. Потрахаться тихонечко очень приятно, но не тогда, когда был лишен этого три месяца.
— Ладно, — рассмеялась я, — только не ожидай, что тебя так будут обслуживать на всех авиалиниях. На некоторых тебе попадут только кофе и сладости… но не такие, как Воздушная Голландка. Ну, а сейчас иди сюда.
И я прибегла к небольшому трюку, которому меня научил знакомый командир самолета во время полета по маршруту Париж — Рим.
Я опустила вниз стульчак и встала коленями на него, чтобы зад был повернут к Фостеру. Вся прелесть заключается в том, что в зеркалах можно наблюдать все происходящее.
Это было великолепное зрелище — видеть свой зад, гостеприимно предлагающий себя Фостеру, и его член, вторгающийся в мою курчавую вагину. К счастью, я расслабилась и была хорошо смазана, потому что он стал ломиться в меня, как бык, и я приняла его целиком с первого удара.
Упоительно смотреть, как блестящий мужской член входит и выходит из вагины… моей или чужой, это не столь важно. И в зеркале я могла видеть каждую подробность. Он, как сумасшедший, ходил туда и обратно.
В какой-то момент мы попали в воздушную яму, я уселась на член очень сильно, а он так глубоко прошел в меня, что я даже закричала от боли.
Во второй раз Фостер кончил не так неистово, как в первый. Но все равно он влил в меня столько жидкости, что я подумала, будто он израсходовал еще один месячный запас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123