Но что-то, прямо на уровне инстинкта, удерживало меня от этого осмотра. Скрыть свой выезд от всего света я не в состоянии, а как только я это обнародую, кое-кому, не будем называть имен, сразу станет ясно, что мне известно про дистанцию выстрела.
— Ну и что? — сказал мне Лешка, зашедший проведать стол, а заодно и меня. — Ну станет ясно, и какие проблемы?
— А такие. Пока считается, что в Марину стреляли из пистолета, я просчитываю их ходы. А как только на сцену явится винтовка, им надо будет менять сценарий.
— Иногда ты слишком сложно мыслишь, простому народу не понять, — пожаловался Горчаков. — А ты бы позвонила в Москву, в пулегильзотеку.
Я послала Горчакову воздушный поцелуй и набрала номер эксперта, к которому попали обе пули. К счастью, тот оказался на месте и даже не шибко ворчал, копаясь в чемоданах с объектами — у них там пули хранятся в таких чемоданчиках с множеством ячеек. Я ждала, затаив дыхание.
— Ну вот, — наконец сказал он. — Обе пули калибра 5,6 выстрелены из одного и того же оружия, вероятнее всего, пистолета Марголина.
— Из одного? — тупо повторила я.
— Ну да. А вы сомневались?
Я поблагодарила эксперта и повесила трубку в полной растерянности. Я не то чтобы сомневалась, я просто в полной уверенности пребывала, что оружие было разным. Охранник-то карасевский, Горобец Валентин Иванович, видел, что в Карапуза стреляли из пистолета…
Теплая телефонная трубка, источник разнообразной противоречивой информации, не давала мне покоя. Лешка пошел к себе, а я набрала номер Кораблева.
— Леня, — сказала я, услышав тихий кашель вместо «алло», — а у нас «ауди» зеленую кто-нибудь ищет?
— Все «Леня» да «Леня». А если Леня завтра умрет, что родимое следствие будет делать? — ворчливо отозвался Кораблев. — Куда оно пойдет? К продажным ментам? А нет, чтоб Леньке благодарность накатать, мол, спасибо, Леня, пусть тебя поощрит начальник УБОПа, а?
— Ты же за меня умеешь расписываться, вот и накатай, чего душа просит.
— Одни попреки слышу от вас, — сквозь кашель прохрипел Ленька, — у меня уже комплекс неполноценности.
— Так что с машиной, неполноценный ты мой?
— Нету машины. «Перехват» ничего не дал..
— А он когда-нибудь что-нибудь дает?
— Ну извините, платные стоянки Ленечка своей задницей никак не закроет, — забурчал Кораблев. — Все дворы да парковки проверять надо.
— Надо.
Ни о чем не договорившись, я пожелала Кораблеву, как последнему оплоту следствия на этой земле, крепкого здоровья и, посмотрев на часы, решила, что еще успею забросить материалы на почерковедческую экспертизу.
Длинный, насыщенный день продолжался. Трясясь в маршрутке, я думала о том, что бывают дни, тянущиеся как сгущенка от ложки, в такие дни ничего не происходит и они почему-то ужасно долго не кончаются, как будто земля замирает в своем вращении. А бывают дни безразмерные, в них влезает столько разных событий, что хватило бы на неделю. Вот такой концентрированной жизнью я живу, что если ее разбавить один к пяти, хватило бы нескольким нотариусам.
В отделе исследования документов мне не то чтобы безумно обрадовались, но чаю предложили.
— Маш, покажи, что у тебя за драгоценность сумасшедшая, — спросила меня экспертрисса, которую я знала пятнадцать лет, мы с ней вместе пришли на работу, я в прокуратуру, а она в бюро судебной экспертизы. — Весь город уже болтает.
Я молча вытянула руку.
— Симпатичный перстенек. Сапфир?
— Ну не голубой же бриллиант. На, посмотри лучше материалы.
Экспертрисса сдвинула тарелочки с тортом и разложила на столе чеки.
— Что скажешь? — спросила я.
— Позвони через неделю.
— Скажи хоть предварительно, на глаз. Экспертрисса взялась за лупу. Через пять минут она зачерпнула ложечкой кусок торта и сказала:
— Очень высокая степень выработанности подписи, все образцы выполнены в быстром темпе, это очевидно, высота, наклон, связность, — все соответствует, совпадений достаточно для категоричного вывода.
— Все подписи выполнены одним лицом?
— Зачем ты к нам ходишь, только от дела отвлекаешь? — вздохнула экспертрисса. — Ты же сама все знаешь. Это не тот Нагорный, который в Законодательном собрании наворовал чего-то, а потом пропал?
— Тот самый.
— Так его убили?
— Если это его подписи, то еще две недели назад он был жив, — ответила я.
Допив чай, я заглянула к баллистам. Там, как всегда, было хламно и весело.
— Ты чего, Маша, принесла чего или просто, так зашла?
— Просто так. Соскучилась, — сказала я, и мне обрадовались вдвойне. Опять налили чаю, сдвинув со стола детали автомата, стали показывать всякие интересные штучки, типа какой-то ржавой и грязной конструкции устрашающего вида, которую присутствующие, с гордостью называли аркебузой и носились с нею как с голубым бриллиантом.
— Юлий Евстигнеевич, — обратилась я к мэтру баллистики, — можно прицельно выстрелить из пистолета Марголина с расстояния восемьдесят метров?
— Выстрелить-то можно, только попасть нельзя, — ответил мэтр. — А что, кто-то стрелял?
— Получается, что да.
— И что, попал?!
— Получается, что да.
— Слушай, а волшебный пистолет этот у тебя есть?
— Пока нет.
— Когда будет, принеси мне его, ладно?
— А куда ж я денусь? Принесу.
— Вообще-то «Марголин» — хороший пистолет, но с восьмидесяти метров… — он покачал головой. — Может, все-таки из винтовки стреляли? Пять и шесть подходит к старым винтовочкам: ТОЗ-8, ТОЗ-16. Восьмерка спортивная, а шестнадцать — охотничья.
— Значит, можно установить, кто ее покупал? Раз охотничья, то по охотничьему билету должны были ее продать? — задумалась я.
— Да нет, их когда-то продавали без всякой регистрации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65