А пока только свистит злой ветер и гонит поземку по снежному пустому полю. Пейзаж оживляют лишь табунчики обледенелых машин возле бесчисленных подъездов. Гаражей здесь пока тоже еще нет.Наша машина останавливается возле одного из подъездов. Ветер такой, что я с усилием распахиваю дверцу и выбираюсь наружу. Простившись с водителем и запахнув пальто, я кидаюсь в подъезд, вернее, меня прямо-таки вдувает туда, как только я распахиваю невысокую дверь.Бесшумный лифт мчит меня на двенадцатый этаж.Открывает мне сам Илья Захарович. Я сразу начинаю улыбаться. Ну и видик у него! Где он только выкопал такие брюки, такую рубашку? Тут же в передней весь угол заставлен пустыми водочными и винными бутылками. А это он откуда достал, интересно?Илья Захарович довольно похохатывает, подтягивая на толстом животе все время сползающие, немыслимо мятые старые брюки. Он очень доволен произведенным на меня впечатлением. И я, оглядываясь, восхищенно качаю головой, прежде чем снять пальто.— Понимаешь, — улыбаясь, говорит Илья Захарович, — жена на неделю к сестре уехала, ну, а я, понятное дело, гуляю. Всю ночь вот пили, под утро только и расползлись. Видишь, какая у меня рожа?— А зачем вам жена потребовалась? — ухмыляюсь я.— Ну, видишь, все-таки обстановка в целом приличная. Да еще цветы вон. Откуда это все у такого пропойцы возьмется?Он вводит меня в комнату и, оглядывая царящий там бедлам, довольным тоном говорит, чуть шепелявя:— Видал, за час какой антураж навел?Да, Илья Захарович не пожалел труда и проявил немалую фантазию. Впрочем, выдумывать ему ничего не требуется, достаточно навидался за двадцать с лишним лет работы в розыске.Я снимаю пиджак, галстук, отстегиваю плечевые ремни кобуры и прячу ее вместе с остальными вещами в шкаф. Я не перекладываю пистолет в карман брюк, нет в этом необходимости сейчас. Ведь встреча предстоит вполне мирная. В данном случае требуется лишь определить, что за гусь попался нам, и внимательно изучить его физиономию, не числится ли этот парень в розыске. И если даже числится, то брать его немедленно все равно нельзя, ни в коем случае. Квартира Ильи Захаровича должна остаться вне подозрений. Мы задержим его совсем по-другому, в другое время и в другом месте, когда он уже забудет даже о квартире, где ночевал.Тем временем Илья Захарович критически осматривает стол, покрытый на этот раз грязной клеенкой, прожженной в нескольких местах сигаретами. Прямо на клеенке лежат небрежно нарезанная колбаса, ломти хлеба, стоит грубо вспоротая коробка консервов и недопитая бутылка водки, тут же валяются сигареты, спички и старые, засаленные карты. Словом, все, кажется, как надо. Но Илья Захарович задумчиво чешет за ухом и отправляется на кухню, оттуда он приносит небрежно оторванный угол газеты и делает на нем какие-то корявые записи, потом, полюбовавшись ими, удовлетворенно говорит:— Помни. Ты мне уже полсотни проиграл.И как раз в это время в передней раздается звонок.Я валюсь на стул и небрежно закуриваю, потом придвигаю к себе карты, а Илья Захарович идет открывать дверь.И вот уже из передней до меня доносится шарканье ног, возбужденный голос Володи, воркотня Ильи Захаровича. Только третьего голоса не слышно. А, нет! Третий голос что-то гудит, глухо, неразборчиво.Наконец, все заходят в комнату.Ого, вот это экземпляр! Совершенно квадратный малый. Ниже меня на голову, наверное. Впрочем, это как раз неудивительно, рост сто восемьдесят девять повторяется нечасто, и порой моя долговязая фигура приносит ощутимые неудобства в нашей сложной работе. Но у этого парня зато впечатляют поперечные размеры, тут мать-природа расщедрилась; начинаешь при взгляде на него думать, что выражение «косая сажень в плечах» не всегда бывает слишком сильным преувеличением. И сила скрыта, я вам доложу, воловья. При этом довольно неглупая рожа, узкие, с припухшими веками, настороженные глаза, над которыми низко нависли густые брови, все лицо как бы растянуто вширь, все тут крупное, грубое — нос, рот, уши, очень толстые сочные губы, все бросается в глаза. Нет, этот парень не числится в розыске, я почти убежден. Но почему он сбежал из вокзального ресторана, почему испугался?— Садись, паря, садись. Стул только случайно не поломай, — весело шепелявит между тем Илья Захарович. — Гостем будешь, если монета водится. А нет, счастья попытай, вон они, сами в ручки просятся. На худой конец без порток уйдешь, — посмеиваясь, он кивает на карты, потом представляет меня: — Витек, дружок мой закадычный. Только начали, а уже полсотни мне оставил. И выпил всего ничего. Ну, как не дружок, верно?— За дружбу с тобой, дядя Илья, можно и больше оставить, — хитро щурюсь я и поворачиваюсь к гостю. — Как тебя величать-то будем?Взгляд у меня настороженный, даже подозрительный, оценивающий, словом, «деловой» взгляд, никакой приветливости в нем нет. Пусть чувствует, не к новичкам попал, не к «лопухам», пусть сам подмазывается, ищет расположения, доказывает, кто он есть и чего заслуживает в такой компании.— Леха, — гудит он и тянет свою лапу.— Садись, Леха, насмешливо говорю я и отвожу его руку. — Рано суешь. Скажи лучше, как еще тебя кличут?Но гость уверен в себе и спокоен.— Если ты Витек, то я Леха, — снова гудит он. — А сунуть я могу и по-другому.— Пока не требуется, — отвечаю я. — Лучше выпьем по первой за знакомство. Не возражаешь? А уж там будем смотреть, что и как.— Принято, — соглашается Леха, и толстые губы его чуть расползаются в усмешке. — За знакомство можно.— И то, Лешенька, — наставительно говорит Илья Захарович, разливая водку. — Порядок знаешь? Вопросы задаем мы, раз уж ты к нам залетел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22