Но ведь это же не дом. Это психушка какая-то. Кто, черт побери, сделал тебя моим судьей?
— Разыгрывай эту комедию перед кем-нибудь другим. Со мной не прокатит. Баллистика определит соответствие оружия с пулей, выпущенной в Бобби Джо Старкуэзера. Тебе бы следовало его как-нибудь потерять.
— Да? А может, я не ожидал от своего напарника, что он будет поднимать шум. — Он вытащил сигарету из пачки, прикурил от зажигалки, с громким стуком швырнул ее на стол и выпустил дым, потирая лицо рукой. — Что, собираешься меня в отжим пустить?
— Зачем ты это сделал?
— Десять тысяч баксов.
Я ничего не ответил. Смотрел на его большие руки, на сигарету, которая казалась такой маленькой в них, на его красное, в шрамах лицо, удивляясь, что же произошло с тем добродушным, интеллигентным человеком, с которым я работал.
— Да ладно, он гадом был, ты же знаешь, — сказал он. — Союз кредиторов не дал бы мне такой залог. Я до сих пор алименты первой жене плачу, задолжал финансовой компании и пятьдесят долларов в неделю отдаю. Я мог бы столковаться с ними, но возникли проблемы с этой бабой. Она сказала, что уже месяц беременна, и выжала из меня штуку баксов, чтобы я откупился от нее. Тогда бы она исчезла, не сказав ни слова Лоис. Из-за всего этого она бы точно в больницу загремела.
— Кто тебе заплатил, Клит?
— Мерфи.
— А почему он хотел его убить? Почему хотел, чтобы это сделал полицейский?
— Какая разница?
— Когда-нибудь тебе все равно придется это объяснять.
— Он сказал, что парень — полное дерьмо, вышел из-под контроля и все такое.
— Мерфи не нужно было платить полицейским, чтобы кого-то убрать.
Он вздернул бровь. Вытер табачную крошку с угла рта.
— Ты сказал «не нужно было».
— Он больше не в игре.
Через секунду по его глазам стало видно, что до него дошло.
— Старик, это же не ты сделал, правда? — сказал он.
— Да ладно, Клит, почему бы не копу это сделать?
Он помедлил немного, и я заметил, что им опять овладело раздражение.
— Он сказал, что работает на одного человека, думаю, на того генерала, как там его звать, короче, на того, в чей дом ты вломился без спросу. Еще сказал, что этот человек не доверяет выполнение заданий собственным людям. Вот в этом, может, вся беда. Все они, так или иначе, слизняки.
— Так ты знал Мерфи раньше?
— Нет. Он знал меня. По крайней мере, он знал, что у меня затруднения...
Он отпил пива из банки, затянулся, посмотрел на свои руки и поднял глаза.
— Куда нам отсюда идти, партнер? — спросил он.
— Не знаю.
— Что, этот кусок дерьма Старкуэзер так важен?
— Ты не просто убил человека за деньги, ты мог бы предъявить ему и Мерфи обвинение. Мог бы снять меня с крючка.
— Я это по-другому воспринимаю. Но сейчас, думаю, это уже неважно. Ты отдашь им мой пистолет?
— А у меня его нет.
— Что?
— Я просто догадался, что ты его клал и забирал из автобусного шкафчика.
Он потряс головой, резко выдохнув, как будто я ударил его ногой в живот.
— Вот дьявол, если ты не врешь, Седой...
Он стал легонько стучать ногтем по мухе в зажиме.
— Что мне, по-твоему, теперь делать?
— Меня не волнует, что тебе делать, — сказал я. — Убирайся из города. Поезжай в Колорадо. Занимайся там дзэн-буддизмом с Лоис. Единственное, что я точно знаю, — больше никогда не называй меня партнером.
Глава 12
На следующий день в восемь утра Джимми перевели в операционную и не вывозили оттуда почти до самого обеда. Врач, в зеленом хирургическом костюме, нашел меня в комнате ожидания и сел рядом со мной на кожаную кушетку. Рано облысевший, он говорил с западно-техасским акцентом. Пальцы он держал так, будто в руках был баскетбольный мяч.
— Я нахожу положение не критическим — повреждение наружное, потребовалась чистка, — сказал он. — Были один-два небольших участка глубже, но большая часть — на поверхности. Мы прекрасным образом все вычистили. Меня все еще беспокоит его глаз, но по крайней мере речь уже не идет о параличе. Надеюсь, для вас это хорошая новость.
— Конечно, доктор.
— А теперь перейдем к другому пункту: как будет идти общее выздоровление, какие будут послеоперационные явления, психологическая травма — насчет этого ничего точно сказать не можем. Мы еще очень многого о мозге не знаем. Мне не раз приходилось оперировать, влезая в мозг чуть ли не с ложечкой для мороженого, и каким-то образом другие участки активизировались, компенсируя отсутствующий, и человек мог жить вполне нормальной жизнью. А потом я наблюдал, как простая трещина в черепе вызывала у человека такие головные боли, что он готов был покончить жизнь самоубийством. Это как чертик из коробочки. Никогда точно не знаешь, что он выкинет. Но у нас работают крупный глазной специалист и прекрасные терапевты, и с каждым днем вашему брату будет становиться вое лучше. Вы меня слушаете? Другими словами, мы его вернули к жизни, и это самое главное.
Мы пожали друг другу руки, а после я задержался внизу лестницы у киоска с подарками и попросил отправить Джимми в комнату свежие цветы. Потом заметил большого пластмассового лангуста и попросил еще привязать его лентой к вазе с цветами.
* * *
Я зашел еще раз в архив «Пикаюн». И опять фотографии и заметки возвратили меня, перенеся через море, в то время, которое навсегда останется моим, хочу я этого или ист. Вглядываясь в фигуры добровольцев, тащивших своих раненых в пыли — высокая трава была вся смята вокруг них, — в их покрытые пылью лица с полосками пота, в то, как они оборачиваются на звуки выстрелов позади себя, я чувствовал себя прокаженным, который не может перестать ковыряться в собственных язвах. И как этот прокаженный, я сознавал, что готов расковырять рану до темных глубин горя и боли, которые и со временем не утратят своей чувствительности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84