— Тсс! — перебила Сюзи, топнув ножкой.
Кларенс, который хотел только указать, что решетку эту вряд ли можно считать непреодолимым препятствием, поскольку стена в дальнем конце сада давно обрушилась, покорно замолчал.
— И вот еще что! Поменьше обращай на меня внимания сегодня и разговаривай только с ней, — продолжала Сюзи, указывая на Мэри, которая по-прежнему тактично держалась в отдалении. — Особенно в присутствии папы и мамы. И ни слова ей о тайне, которую я тебе доверила, Кларенс. А завтра отправляйся один на прогулку на своем великолепном скакуне, возвращайся через лес и в четыре часа будь на дороге за поворотом к нашей усадьбе. Справа от большого земляничного дерева ты увидишь тропинку. Сверни на нее. Будь осторожен и внимательно оглядывайся: она ни в коем случае не должна тебя видеть.
— Кто не должен меня видеть? — в полной растерянности осведомился Кларенс.
— Да Мэри же, глупый ты мальчик! — нетерпеливо объяснила Сюзи. — Она ведь будет разыскивать меня. А теперь иди, Кларенс! Нет, погоди. Видишь эту махровую розу? — Тут она указала на алую чашечку, почти у верха стены. — Сорви ее, Кларенс… вон ту… я покажу, какую… ну, вот!
Они уже нырнули в густые кусты, и, когда Сюзи встала на цыпочки, держась за его плечо, ее щечка невинно приблизилась к щеке Кларенса. Тут Кларенс, вероятно, сбитый с толку ароматом, нежным румянцем и нежным прикосновением, распорядился этой минутой так, что Сюзи с видом холодного достоинства поспешила присоединиться к Мэри Роджерс, предоставив ему следовать сзади с сорванным цветком в руке.
Хотя Кларенс даже не пытался разгадать смысл завтрашнего свидания и, быть может, не слишком поверил в горести Сюзи, остальные ее инструкции он выполнил с гораздо большей легкостью, чем ожидал. Миссис Пейтон, по-прежнему любезная, с женским тактом заставила его разговориться и вскоре уже знала все, что с ним произошло с тех пор, как он с ними расстался, кроме его встречи с Сюзи, разумеется. Кларенс испытывал непонятное удовольствие от того, что его участливо слушает эта необыкновенная женщина, перед которой он всегда благоговел. Он испытывал незнакомое прежде наслаждение от ее женского сочувствия к его прошлым бедам и испытаниям, и даже материнское неудовольствие, которое она выразила по поводу некоторых эпизодов, слегка его побранив, доставило ему неизъяснимую радость. Боюсь, он совсем не замечал ни Сюзи, которая слушала его с самодовольной гордостью собственницы занятной диковинки, ни Мэри, чьи черные глаза то расширялись от сочувствия к рассказчику, то негодующе прищуривались, когда миссис Пейтон принималась ему выговаривать, ни судьи Пейтона — впрочем, этот последний вскоре погрузился в размышления, не имевшие никакого отношения к его гостю. Кларенс был счастлив. Лампы под абажурами бросали мягкий свет на людей, собравшихся вокруг него в обширной, уютно обставленной гостиной. Это был именно тот семейный рай, которого бездомный Кларенс не знал никогда, если не считать смутных воспоминаний, делавших его бесприютное детство еще более грустным. В самых смелых своих мальчишеских мечтах накануне вечером он даже и отдаленно не рисовал себе ничего подобного. Но мысль об этом принесла с собой и другую, тревожную мысль. Он вдруг вспомнил незнакомые голоса, которые ворвались в мир его видений, вспомнил неясные, но зловещие угрозы, очевидно, имевшие какое-то отношение к его гостеприимному хозяину. И он почувствовал себя виноватым. Правда, угрозы эти показались ему тогда простой бравадой: он ведь хорошо знал склонность этих людей к преувеличениям, но теперь он подумал, что обязан сообщить об услышанном Пейтону, как только они останутся наедине.
Такая возможность представилась ему позже вечером, когда дамы удалились к себе, а Пейтон задержался на веранде и, закутавшись в плащ, так как стало очень прохладно, задумчиво курил сигару. Кларенс упомянул об этом эпизоде словно невзначай, делая вид, будто хочет рассказать только о том, как доносившиеся неизвестно откуда голоса произвели на него впечатление чего-то сверхъестественного, однако он с большим огорчением заметил, что Пейтона очень встревожила тема беседы ночных всадников. Судья расспросил его о наружности двух неизвестных, а потом сказал:
— Я буду с вами откровенен, Кларенс. Видите ли, этот субъект вполне искренен в своих намерениях, но поет он с чужого голоса. Это вакеро, которого я только что прогнал за нерадивость и наглость — эти два качества шествуют в здешних краях рука об руку, — но если я и мог бы опасаться, что он будет подстерегать меня ночью на равнине с ножом в руке, встречи с ним перед судейским столом я не боюсь нисколько. Ведь он просто повторяет нелепый слух о том, что какие-то темные дельцы намерены предъявить претензии на эту усадьбу и девять квадратных лиг прилегающей к ней земли.
— Но, если не ошибаюсь, ваш титул на владение был подтвержден всего два года назад.
— Нет, — ответил Пейтон. — Подтверждено было только пожалование. Другими словами. Земельная комиссия Соединенных Штатов признала, что предок Виктора Роблеса получил эти земли от мексиканского правительства законным образом, и закрепила их за теми, кто владеет ими в силу этого пожалования. Я и мои соседи владеем ею, поскольку мы купили ее у Виктора Роблеса и на основании подтверждения пожалования Земельной комиссией. Однако подтвержден был только титул прадеда Виктора, и теперь наше право на владение оспаривается на том основании, что, поскольку отец Виктора умер, не оставив завещания, Виктор единолично завладел и распорядился собственностью, которую был обязан разделить со своими сестрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53