— Ваш друг калифорниец. Он знает, как мы не любим выдумщиков и как принято в Калифорнии отвечать на обвинение во лжи. Я уверен, что он поддержит меня.
Журналист торопливо пробормотал несколько слов, из которых следовало, что он полностью подтверждает то, что рассказал мистер Гемлин, после чего быстро удалился, оставив своего подопечного на произвол судьбы. Я мог бы подробно рассказать здесь, как использовал Джек благоприятную ситуацию и что успел он доверительно сообщить своему собеседнику о растительном мире Нижней Калифорнии, о природных богатствах края, о том, как дешево ценятся здесь собственность и жизнь человеческая. Несмотря на некоторые странности в этом рассказе, мистер Рейнор нашел мистера Гемлина собеседником редкого очарования. Позже, когда журналист присоединился к ним, мистер Гемлин попросил его лично засвидетельствовать мистеру Рейнору, сколь губительна все еще — увы! — распространенная в Калифорнии страсть к карточной игре, и рассказал, как оба они — и журналист и он сам — в свое время от нее пострадали; путешественник был так глубоко поражен неподдельной искренностью и высокими моральными требованиями своего нового знакомого, что стал просить его принять участие в их «туре». Вполне вероятно, что мистер Гемлин и согласился бы на это предложение, если бы не неожиданное происшествие.
Еще продолжая разговор, он с любопытством остановил взгляд на незнакомом человеке, который, войдя, пристроился с робким, застенчивым видом у самой двери. Странная неуверенность вновь прибывшего так не вязалась с его физическими данными, с могучим сложением и с медвежьей силой, таившейся в каждом мускуле, что мистеру Гемлину захотелось, по всегдашнему его дерзкому обычаю, подойти к незнакомцу и спросить напрямик: «Что у тебя на руках?»В том, что вновь прибывший «придерживает козыри»— прошу извинить меня, что я продолжаю пользоваться ходовыми выражениями мистера Гемлина, — что вся эта неуверенность и робость — чистое притворство, рассчитанное на уловление простаков, мистер Гемлин не сомневался и был от души восхищен актерским талантом незнакомца. Все же его удивляло, почему человек в здравом рассудке и имея такой «богатый прикуп» предпочитает «ходить с маленькой», когда мог бы без дальних церемоний «показать масть». Прошу снова извинения у читателя.
Незнакомец был одет, как одеваются старатели в южной части страны; впрочем, все выглядело на нем аккуратным, что следовало отнести за счет его чистоплотности, и живописным, что объяснялось его исключительной внешностью. На нем были белые парусиновые брюки и рубаха из того же материала с отложным матросским воротником; по-матросски же завязанный платок сбился набок и обнажил загорелую шею; она красовалась подобно могучей колонне, лишь частично укрытая густой каштановой бородой. Русые кудри ниспадали по обе стороны широкого лба; на щеках, сильно покоричневевших от постоянного пребывания на воздухе, пробивался румянец. Впрочем, то ли болезнь, то ли кручина наложили свой характерный отпечаток на лицо незнакомца; такое предположение косвенно подтверждалось и тем, что он почти не прикоснулся к поданной еде. Глаза его были опущены, а когда он подымал их, взор был так робок, что его трудно было даже уловить. Тем не менее внешность великана была достаточно притягательной и вызвала интерес не у одного лишь мистера Гемлина. Мистер Рейнор был в совершеннейшем восторге, а газетчик не преминул рекомендовать ему незнакомца как типичный образец старательского населения Калифорнии. Смущенный этим вниманием зрителей, которое он не мог не почувствовать даже при своей глубокой задумчивости и видимом равнодушии к окружающему, старатель поднялся и вышел на веранду, где лежала его сума и горняцкое снаряжение. Мистер Гемлин, пребывавший все последние дни по причине, непонятной для него самого, в каком-то особенном настроении, решил проявить деликатность и молча удалился в бильярдную, чтобы дождаться там прихода дилижанса. Не успел он закрыть за собой дверь, как газетчик выложил мистеру Рейнору все, что считал необходимым сообщить о роде занятий мистера Гемлина и о его репутации; попутно опроверг и его измышления относительно калифорнийских природных богатств и калифорнийских нравов и тем восстановил пошатнувшуюся было уверенность мистера Рейнора, что надежнее места для помещения капитала, чем Калифорния, нет на свете.
— Что же касается опасностей, якобы подстерегающих здесь приезжего, — сказал негодующий журналист, — то позвольте заверить вас, что жизнь у нас столь же безопасна, как в Нью-Йорке или в Бостоне. Не спорю, на заре заселения страны здесь подвизались различные авантюристы, вроде этого Гемлина, но, скажу вам прямо, сэр, лучшим ответом каждому, кто осмелится чернить Калифорнию, может служить человек, которого вы только что видели. Вот наш калифорнийский старатель! Сильный, мужественный, честный, работящий, скромный в быту, кроткий как агнец! Мы гордимся этими людьми, сэр, да, гордимся!.. Что? Шум?.. Дилижанс подошел!.. Пустяки!..
Нет, то были совсем не пустяки. В мгновение ока на веранде, под самым окном, взволнованные, пытающиеся что-то высмотреть через плечо зрители окружили небольшую группу, в центре которой высилась фигура великана-старателя. И не только в том было дело. Трудно определяемая тревога и смятение охватили присутствующих: так бывает, когда острое страдание какого-нибудь одного человека, в силу самой своей интенсивности, без каких-либо посредствующих факторов, вдруг передается окружающим. Из толпы выступил Юба Билл, кучер уингдэмского дилижанса;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154