Мой лубаска стилай! Двенадцать лубаска — полтола доллала!
5. ДЕЛО НЕИЗВЕСТНОГО, ИМЕНУЮЩЕГО СЕБЯ ГЭБРИЕЛЕМ КОНРОЕМ, И НЕИЗВЕСТНОЙ, ИМЕНУЮЩЕЙ СЕБЯ ЖЮЛИ КОНРОЙ. СУДИТ СУДЬЯ БУМПОЙНТЕР
День начала процесса был выдающимся днем в жизни Гнилой Лощины. Задолго до десяти часов не только зал суда, но даже и коридоры заново отремонтированного судебного здания были заполнены любопытными. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что суть дела была уже всеми основательно позабыта. Волновало собравшихся другое. То, что на процесс прибыли из Сакраменто некоторые прославленные политические деятели; что обвиняемого будет защищать один из самых модных санфранцисских адвокатов, потребовавший за свое выступление не то пятьдесят, не то сто тысяч долларов; что иск потерпевшей стороны будет поддерживать знаменитый полковник Старботтл из Сискью; что прения сторон неминуемо выльются в жестокую словесную схватку, а в дальнейшем — дай-то бог! — и в смертоносную дуэль; что ожидаются скандальные разоблачения, затрагивающие некоторых лиц самого высокого ранга; вдобавок, почему-то считалось, что, поскольку полковник Старботтл южанин по происхождению, а мистер Пуанзет — северянин, в ходе их соперничества должны будут так или иначе всплыть более широкие разногласия, отражающие взаимоотношения северной и южной части страны.
Ровно в десять часов Гэбриель, сопровождаемый своим адвокатом, вступил в зал; сразу за ними следовал полковник Старботтл. Одновременно появившийся судья Бумпойнтер весьма сердечно приветствовал полковника и гораздо холоднее Артура. Во внеслужебное время судья поддерживал приятельские отношения с окружным прокурором и преотлично знал полковника Старботтла как опасного карточного партнера. Сейчас его несколько беспокоила скептическая гримаса на лице знаменитого молодого адвоката из Сан-Франциско. Артур был, конечно, достаточно умен, чтобы не выказывать перед судьей своего высокомерия; тем не менее судье Бумпойнтеру сразу пришло в голову, что для сегодняшнего заседания секретарю суда следовало, пожалуй, надеть чистую рубашку; да и сам он напрасно явился без воротничка и галстука, хоть то и был привычный его туалет на выездных судебных сессиях. Будущие присяжные тоже посматривали недружелюбно на элегантного молодого адвоката; между собой они уже окрестили его «франтиком». Приметив это обстоятельство, судья приободрился к окинул суровым взглядом сперва присяжных, а потом и Артура.
Все ждали споров при утверждении списка присяжных заседателей. Поскольку суду предшествовала попытка линчевать подсудимого, предполагалось, что защита будет жестоко браковать присяжных. Ожидания были обмануты: защитник, если и задавал вопросы, то лишь самые незначительные, касающиеся места рождения кандидата. Вскоре открылось, что присяжные, пропущенные защитой, были в подавляющем большинстве люди, родившиеся и выросшие в южных штатах.
Полковник Старботтл, который в качестве хранителя южного кодекса чести сам прибегал к подобной тактике, когда защищал людей, обвиняемых в оскорблении действием или в убийстве, оказался в тупике и не смог парировать действия защиты. Однако, когда выяснилось, что на скамье присяжных всего лишь два северянина, остальные же в большинстве своем бывшие подзащитные самого полковника Старботтла, он решил разоблачить интриги противника.
Скорблю, что эта вступительная речь полковника Старботтла, охарактеризованная в «Знамени» как «шедевр судебного красноречия, не имеющий равных в юридических анналах Калифорнии и заставляющий обратиться взором к достославным временам Юниуса», не дошла до меня полностью. По тому, что осталось от нее, следует заключить, что никогда еще полковник Старботтл не оказывался «в столь необычной, столь щекотливой, столь… гм… затруднительной ситуации, чреватой, уважаемые джентльмены, глубочайшими социальными… гм… юридическими и даже — я позволю себе это с полной ответственностью утверждать — политическими последствиями». Да, полковник Старботтл знает, отдает себе полный отчет, что своим выступлением рискует навлечь на себя неодобрение и, более того, резкую критику со стороны «некоторых лиц».
Но он намерен неукоснительно выполнить свой долг. Тем более тверд он в принятом решении, что обращается к уважаемым присяжным, лица которых дышат стремлением к… гм… справедливости, — неколебимой справедливости! — проникнуты духом рыцарственности, отмечены тем высокохарактерным выражением, которое происходит от… гм… (с грустью вынужден констатировать, что в этот решающий момент, когда оратор, слегка помахивая пухлой рукой, завершал свой риторический период, кто-то из задних рядов добавил похоронным голосом: «…от неумеренного потребления виски…», тем самым полностью профанировав физиономическое явление, которое полковник силился объяснить присутствующим). Судья, сдерживая улыбку, приказал помощнику шерифа обеспечить порядок в зале; тот, зорко вглядевшись в толпу за скамьей присяжных, сказал так, что было слышно всем: «Или ты заткнешься, Джо Уайт, или я выставлю тебя вон!»— после, чего полковник, нисколько не обеспокоенный инцидентом, продолжал свою речь. Да, он отлично понимает мотивы, по которым за щита возлагает свои надежды на почтенных джентльменов. Опыт подсказывает ему, что защита попытается доказать, что убийство было вынуждено некими обстоятельствами, к которым… гм… не может отнестись равно душно человек чести; что насилие было ответом на насилие, являлось… гм… самозащитой семьянина, отстаивающего святость домашнего очага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154