Не сходите ли вы на телеграф?
На листке, вырванном из записной книжки, он набросал несколько слов.
— А как же вы останетесь один?
— Погуляю немного. Здесь, наверное, уже смотреть нечего.
— Пожалуй, что нечего. Там дальше заявка Гэбриеля Конроя.
— Богатая заявка?
— Как вам сказать? На хлеб и кашу.
— Ну, хорошо. Обедаем вместе в три часа. Где и как — решайте сами. Приглашайте всех, кто может быть полезным. До свидания.
Провожатый отбыл в полном восторге от деловитости великого человека и от его щедрости.
Оставшись один, приезжий направил шаги прямо на заявку Гэбриеля Конроя. Будь он ценителем живописных видов или же подвержен благотворному воздействию природы, подобно некоторым другим, менее закаленным представителям человечества, постепенный переход идиллического пейзажа в суровую пустыню произвел бы на него глубокое впечатление. Через несколько минут, оставив раскидистые сосны позади, он стал взбираться по голому склону раскаленной, как бы сожженной солнцем горы. Вместо растительности кругом поднимались груды вулканического шлака; хрупкая почва крошилась под сапогом; нога скользила в серой пыли, так что порою трудно было сохранить равновесие. Если бы у приезжего был опытный глаз естествоиспытателя, он непременно отметил бы по многочисленным признакам вулканическое происхождение пейзажа: крутые смещения почвы, дезинтеграцию пород, наконец застывшую каменную реку, ниспадающую черным языком вниз, в долину. Но все это, как видно, мало интересовало путешественника. Он сильно страдал от жары. Одолев подъем наполовину, он скинул сюртук и отер платком пот со лба. Впрочем, некоторые его повадки показывали, что он не впервые путешествует в горах. Поднимаясь, он два или три раза останавливался и тщательно оглядывал пройденный путь. Эта подробность может показаться не заслуживающей внимания, между тем она характеризует путника, привычного к хождению в горах; он не знает еще, что ждет его за перевалом, и готов к тому, что ему придется идти назад по старой дороге. Достигнув вершины, путешественник остановился и огляделся вокруг.
Прямо перед ним лощина, которая дала имя поселку и обеспечивала его обитателям ежегодный золотой урожай, как бы вливалась в обширную долину, густо поросшую лесом. Там в трепещущих лесных глубинах рождались бальзамические, смолистые ароматы; под лучами яростного полуденного солнца они поднимались сейчас волна за волной и наполняли воздух жарким благоуханием. В западном направлении, где каньон разрезал каменную гряду, чуть различимым облачком вырисовывались прибрежные хребты. К северу и к югу высились могучие вершины, опоясанные стройными колоннами сосен; рядом с ними черный обелиск, на котором он стоял, выглядел еще более неприютным и сумрачным. К востоку тоже уходила горная цепь; одна или две вершины вздымались далеко в небо; между ними расположились непонятные, ярко освещенные солнцем пустые пространства, какие-то белые пятна на полотне, еще не заполненные ни красочной штриховкой, ни рисунком. Путешественник знал, что это снега; на мгновение он замер с открытым ртом и застывшим взглядом, как бы завороженный зрелищем; потом, сделав над собой усилие, отвел глаза.
Вокруг него вершина горы была в ямах, вырытых как будто бы совсем недавно. Приезжий нагнулся, достал из ближайшей ямы обломок раскрошенной породы и осмотрел его небрежным взглядом. Потом, не спеша, начал спускаться вниз по западному, более пологому склону, направляя шаги к заявке, на которой, как он усмотрел своим приметливым взглядом, кто-то трудился. Через несколько минут он подошел к насыпи из красного глинозема; кругом виднелись груды пустой породы, деревянный рудопромывный желоб, лоток и лопата, словом, обычные атрибуты старательской заявки. Когда он прошел еще несколько шагов, работавший под насыпью человек выпрямился, оперся на кирку и повернулся к нему лицом. Могучая атлетическая фигура старателя, густая светлая борода и застенчивый, сосредоточенный взгляд были знакомы приезжему. Перед ним был Гэбриель Конрой.
— Как дела? — спросил путешественник, энергичным движением протягивая Гэбриелю руку, которую тот машинально пожал. — Вид у вас неплохой. Я-то вас помню, а вы меня нет. Не так ли? — Он коротко рассмеялся, так же резко и деловито, как разговаривал, и устремил на Гэбриеля нетерпеливый взор.
Гэбриель растерянно глядел на гостя, весь во власти смутных воспоминаний. Он осмотрелся кругом. Солнце светило на хорошо знакомые ему привычные предметы, все оставалось как прежде. Так откуда же это лицо, этот голос?..
— Я приехал, чтобы договориться лично, — сообщил гость, откладывая вопрос об их прежнем знакомстве, как не имеющий прямого отношения к делу. — Каковы ваши условия?
В ожидании ответа он присмотрелся к насыпи, а чтобы сделать свою позицию еще более прочной, оперся на кирку Гэбриеля, вонзив ее предварительно в землю.
— Да вы же Питер Дамфи! — промолвил Гэбриель дрогнувшим голосом.
— Именно! Узнали наконец? Что ж, так оно и должно быть. Ведь пять лет прошло, если не больше. Не так ли? Тяжелые были времена, а, Гэбриель? Вспоминается небось? Вид у вас великолепный, да и дела тоже хоть куда! Верно я говорю? На каких же условиях вы уступаете мне эту заявку? Еще не решили окончательно? Так я вас понял? Что же, тогда я изложу свои условия. Прежде всего, как с правами на землю? В порядке?
По растерянному лицу Гэбриеля было видно, что, хоть он и узнал гостя, он решительно не в силах понять, о чем тот толкует. Дамфи немного помолчал.
— Я имею в виду образчики руды, — сказал он, пристально глядя на Гэбриеля, — образчики, которые вы мне прислали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154