Несколько оторвавшись от колонны, три легковые машины остановились, пропуская вперед четыре танка.
Вдруг под первым танком, который уже обогнал легковушки, громыхнул взрыв. Бронированная махина на какой-то момент скрылась в облаке черного дыма. Тут же над позициями, занятыми партизанами, взвилась в небо красная ракета. Почти залпом ударили по врагу пушки, застрекотали пулеметы, автоматы. Фашистская колонна рассыпалась на глазах и расползлась, как муравейник. Один за другим вспыхнули грузовики, задымился еще один танк. Славин припал к пулемету, косил неприятеля длинными очередями. Справа и слева поддерживали его меткой стрельбой товарищи. Удачно действовали фланговые пулеметы, взяв колонну под перекрестный огонь.
Однако ситуация начала быстро меняться. Уже чувствовалось, что немецкое командование пришло в себя от неожиданного удара. Фашисты повели ответный огонь. И он становился все более интенсивным, организованным. Гитлеровские солдаты быстро выводили из-под обстрела машины, лошадей, перетаскивали в безопасные места раненых.
Танки, очевидно, получили приказ по радиостанции прикрыть колонну. Поэтому они двинулись на большой скорости вдоль дороги, беспрерывно ведя огонь из пушек и пулеметов. За танками показались цепи автоматчиков. Фашисты теперь не считались ни с какими потерями, надеясь всей мощью сокрушить партизанские укрепления. Им надо было, чего бы это ни стоило, прорваться к лесу.
Партизаны вели прицельный огонь, и цепи наступающих залегли. Немцы успели установить на небольшой возвышенности три артиллерийские орудия, открыли мощный огонь. Вздрогнул и наполнился дымом дзот. «Прямое, — подумал Владимир и перестал стрелять, выжидая, пока рассеется дым. — Чего же ждут пушкари? Почему не бьют по батарее?»
А немцы вели обстрел партизанских укреплений с большой точностью. В траншеях появились убитые и раненые. Кое-где запаниковали молодые необстрелянные бойцы. Некоторые из них выскакивали из окопов, бежали в лес. Тяжело было партизанам, не привыкшим противостоять танкам и артиллерии. Понимал это и Глазков. Он быстро разослал связных, чтобы те отдали приказ артиллеристам бить по танкам, а снайперам — по подносчикам снарядов к вражеским орудиям.
Гитлеровцы снова рванулись в атаку, но плотный заградительный огонь опять заставил их залечь. Глазкова волновало и то, что вражеские автоматчики не откатились обратно, а просто залегли. Было понятно, что они пытаются максимально сократить расстояние, чтобы одним броском пробить брешь в партизанской обороне. Он подозвал начальника штаба:
— Возьми взвод бойцов с автоматами и пару ручных пулеметов, лесом пройдите к реке, переправьтесь, обойдите с фланга и ударьте по батарее. Видишь, она практически остается без прикрытия с флангов.
Через несколько минут отряд бойцов скрылся в лесу. А жестокая схватка вспыхнула с новой силой. Фашистам удалось вывести из строя две партизанские пушки, которые вели огонь по танкам. Оставалось только одно орудие. Критическое положение не наступило лишь благодаря тому, что немецкие танкисты, остерегаясь мин, не рисковали идти через поле, заросшее озимыми. Но Глазков понимал, что так долго продолжаться не может, выскочил из блиндажа и по траншее бросился на левый фланг. Он успел заметить, какой урон нанесли немецкие пушки партизанам. Комбриг на какой-то момент останавливался, подбадривал бойцов и снова, почти не пригибаясь, мчался дальше. Заскочив в дзот, где находилась группа Славина, приказал:
— Не давайте им оторваться от земли!
Увидев бронебойщика, махнул рукой, чтобы тот следовал за ним. Наконец комбриг достиг цели. У действующего орудия возились только три бойца.
— Где остальные? — крикнул он и тут же осекся, увидев изувеченные трупы. — Жми во весь дух к тем орудиям! — Глазков показал связному на разбитые пушки. — Найди уцелевших артиллеристов и быстрей веди сюда.
Подносчик снарядов — высокий молодой боец с окровавленной повязкой на голове — крикнул:
— Если остались снаряды, тащите!
Комбриг добавил:
— Подберите все до единого.
В этот момент в нескольких шагах разорвался снаряд. Взрывная волна бросила Глазкова на землю. Подбежал наводчик:
— Живы, товарищ командир?
— Жив-жив, — отозвался комбриг, с трудом подымаясь на ноги. — Давай к орудию! Бери на прицел левый танк. Видишь — бок подставляет. Где бронебойщик?
Наводчик, не говоря ни слова, повернул голову вправо. Комбриг увидел мертвого бронебойщика. А в это время приближалось подкрепление. Глазков всмотрелся, узнал командира роты Тамкова, трех своих связных, Белоуса, который в одной руке держал противотанковое ружье, в другой — сумку с патронами. Следом за ним спешила еще группа людей. Они несли тяжелые ящики со снарядами.
Гитлеровцы, горланя во всю глотку что-то воинственное, снова поднялись в атаку. Забили гулкой дробью партизанские пулеметы. В грохоте боя смешались автоматные очереди, частые винтовочные выстрелы. Огонь по-прежнему был плотным, и противник повернул вспять. Он откатился даже дальше от того места, откуда только что начинал атаку. Глазков через связного передал приказ по цепи экономить патроны. Кто знает, сколько еще придется держать оборону!
Оба танка сконцентрировали огонь на партизанском орудии. Особенно был опасен тот, что укрылся в небольшом углублении. Его корпус оказался надежно закрытым. Из-за бугра торчал только ствол пушки. К Глазкову подбежал Белоус, он показал на танк:
— Товарищ командир! Разрешите — попробую сковырнуть.
Иного выхода не было. Глазков согласился:
— Давай, браток. Только будь осторожен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155