Немцы завели пленного солдата во двор второго от края деревни дома. Один из них вошел в дом и через минуту вышел в сопровождении офицера, на голове которого была фуражка с высокой тульей. Офицер приблизился к пленному, стал что-то говорить ему. Немцы, пришедшие вместе с конвоирами, столпились возле них, и разведчики уже не могли видеть ни красноармейца, ни немецкого офицера. Неожиданно толпа расступилась, и Купрейчик со своими солдатами увидели, что пленный лежит на земле, а офицер и солдаты бьют его ногами.
— Что они делают? Они же убьют его! — вскрикнул Губчик. — Товарищ лейтенант, разрешите, я их из автомата?
— Не кричи, Петя. Нам нельзя себя обнаруживать. Для нас главное — разведка и выдержка. — Купрейчик неожиданно зло выругался и добавил: — А это мы им обязательно припомним.
А немцы продолжали бить красноармейца. Он уже не двигался и лежал не защищаясь. В бинокль было видно, как бессильно дергалась его голова после каждого удара ногой. Купрейчик, сжимая побелевшими пальцами бинокль, сказал:
— Да и с автомата на таком расстоянии им вреда не причинишь, только выдашь себя!
Луговец и Губчик видели, сколько труда стоило лейтенанту сдержаться. Наконец немцы перестали избивать пленного, и он, раскинув руки, неподвижно лежал на середине двора. К нему подошли двое и, взяв за ноги, потащили в угол двора. Там находился сарай, а рядом небольшая пристройка, где обычно держат свиней. Смеясь, они затащили туда пленного и закрыли дверь.
— Дай бог, чтобы он выжил, — глухо проговорил лейтенант, — ночью мы нагрянем сюда.
Они пролежали еще около двух часов, прежде чем лейтенант оторвался от своих записей и схем. Он протянул бинокль Луговцу:
— На, Женя, наблюдай, фиксируй, в какие дома немцы заходят, считай, а я с Петром прогуляюсь дальше вдоль леса. Попробуем переговорить с кем-нибудь из местных. Видишь, из леса бревна возят.
Действительно, немцы подвозили бревна к траншеям, а разгружали их женщины и старики. Купрейчик подумал, что остальные жители деревни, наверное, рубят лес.
Они осторожно двинулись в глубь леса. Через полчаса оказались у дороги, по которой с ревом проходили грузовики с бревнами, медленно проезжали телеги, запряженные лошадьми.
Купрейчик долго наблюдал за дорогой, и Губчик, не выдержав, спросил:
— Товарищ лейтенант, чего мы ждем? Давайте я подойду к любому мужику, который будет ехать на телеге, и поговорю с ним.
— Э-э нет, дорогой, — чуть улыбнулся Алексей, — ты не торопись. Полежи, понаблюдай сначала, а главное пораскинь мозгами, кого лучше окликнуть. Мужика или бабу. В таком деле можно и на беду напороться. Ведь кто мог остаться при немцах из мужиков? Или беспомощный старик, или подросток, или же трус, а может, тот, кто их власть признал. Все другие мужики в Красной Армии или в партизаны подались. Ты присмотрись, мимо нас проходят и такие, кто мог бы не вожжи, а винтовку в руках держать. Так что лучше нам к женщине обратиться. Она в такой ситуации надежней.
Губчик замолчал и терпеливо ждал, когда командир заговорит с ним. Наконец на дороге показалась телега, на которой лежали два довольно длинных бревна. Рядом с телегой шла, тяжело переставляя ноги, пожилая женщина. Дорога была пустынна, и Купрейчик рискнул. Он встал и окликнул женщину:
— Мамаша, мы — красноармейцы! Но бойтесь нас, лошадь привяжите к дереву и подойдите к нам, спросить кое-чего хотим.
Женщина испуганно оглянулась и сделала несколько шагов вперед.
— Да вы не бойтесь нас, — начал снова успокаивать ее Купрейчик, — мы свои — советские!
Женщина, привязав вожжи за дерево, направилась к разведчикам, настороженно ощупывая их взглядом, рассматривая их странную одежду.
Купрейчик понял, что ее смущает, улыбнулся и расстегнул куртку:
— Да мы свои, мамаша, свои! Мы разведчики и поэтому так одеты!
— Родненькие, и вправду свои! Тут же кругом немцы, вам уходить надо!
— Не волнуйтесь, все будет хорошо! Вы лучше скажите, куда лес возите?
— Как куда? Нас же всех немцы на работы выгнали, окопы строим.
— Что же вы окопы против своих строите? — спросил Купрейчик и сразу пожалел.
Женщина посмотрела на него широко раскрытыми глазами и вдруг заплакала:
— Ой, миленькие вы мои, моих же четверо сыновей в Красной Армии, а сама, выходит, немцам помогаю! Как подумаю об этом, так хоть в петлю лезь! Они же всех: и стариков, и баб, и даже малолетних детей на работы выгнали. Троих, кто не вышел, — расстреляли, а дома керосином облили и сожгли.
В этот момент послышался шум мотора, и лейтенант быстро сказал:
— Возвращайтесь к лошади и сделайте вид, что с телегой или с лошадью возитесь, а когда машина пройдет, поговорим еще.
Только женщина подошла к лошади и взялась за уздечку, как показался тяжело груженный лесом грузовик. Чадя дымом, он медленно проехал мимо. Лежа в кустах, разведчики успели увидеть, что в кабине сидели двое: шофер и солдат, скорее всего автоматчик.
Как только машина скрылась за ближайшим поворотом, женщина быстро подошла к разведчикам. Вытирая глаза кончиком вылинявшего ситцевого платка, сказала:
— И когда уж вы прогоните их?
— Прогоним, мамаша, обязательно прогоним! — пообещал Купрейчик и спросил: — Вы не знаете, что за часть у вас в деревне стоит?
— В деревне находится ихняя строительная часть. Она и строит окопы. Но есть и другие немцы. Они с другой части. Эти самые опасные. Вчера привели одного партизана, так вы бы посмотрели, как они измывались над ним. И били, и кости ломали — все выпытывали, кто он и где другие партизаны находятся.
— Ну и что с ним? — спросил Купрейчик, а сам вспомнил, как фашисты избивали военнопленного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155