Чтобы избавиться от этих страхов, сын в этой ситуации склонен отождествлять себя с матерью, либо активно предлагая себя отцу в качестве объекта любви, либо просто желая продемонстрировать отцу уже кастрированное состояние сына и его безвредность как соперника.
В то время как недостаточные взаимоотношения сына с диадно идеализируемым отцом, таким образом, по-видимому, способствуют и увековечивают принятие сыном негативной эдипальной позиции, важно осознавать, что движущие силы и содержания этого решения определяются его триадным эдипальным соперничеством, а не сами по себе мотивированы его голодом по диадному идеальному отцу. Даже если это часто представляется перемешанным, кли-•нически крайне важно, чтобы аналитик не принимал диад-ную идеализацию отца пациентом за негативного эдипа, и наоборот, при проявлении этих отношений в переносе пациента на аналитика. Хотя продолжающийся голод по диадному идеальному отцу и пассивная феминная любовь к отцу принадлежат к центральным элементам в анализах невротических пациентов мужского пола, и то и другое представляют различные грани задержанного эдипального развития в целом и фазово-специфически нарушенные отношения отец-сын в частности. В то время как негативные эдипальные стремления могут проявлять себя в невротических формах гомосексуальности, в большинстве случаев они будут важным образом содействовать динамически активным вытесненным конфликтам у невротических муж-•чин. По сравнению с этими направляемыми конфликтом реактивными эдипальными стремлениями к отцу как объекту любви сохраняющееся у пациента стремление к идеализируемому диадному образцовому объекту в большей мере имеет характер структурной нехватки и должно встречаться аналитиком соответствующим образож.Я вернусь к этому различию и его последствиям для лечения в следующем разделе.
Повсеместный страх гомосексуальности у мужчин лишь частично объясняется вытесненными пассивными феминными стремлениями, регулярно появляющимися в переносах мужчин-невротиков. На более глубоком уровне страхи вокруг гомосексуальности обусловлены не вытесненными гомосексуальными желаниями и связанными с ними страхами кастрации, но угрозами в отношении переживания Собственного Я, укорененного и зависящего от первичной мужской половой идентичности мальчика. Гомосексуальная паника, будучи специфически симптомом мужчин, склонна отражать угрозу утраты переживания Собственного Я пациента как мужчины аналогично ипохондрическим страхам, отражающим угрозу в отношении базисного переживания Собственного Я как отдельного и связного тела. Все эти страхи указывают на активацию ан-нигиляционной тревоги, предзнаменующую серьезные структурные регрессии, и им нельзя помочь посредством попыток «проинтерпретировать» их якобы вытесненные детерминанты.
Страхи гомосексуальности часто возникают вслед за утратой идеального объекта у тех мужчин, которые все еще нуждаются в диадных внешних образцах для подражания. Гомосексуальная паника в такой ситуации представляет не возрастание стремлений фрустрированного негативного эдипа, но скорее возрастание экзистенциальной угрозы в отношении идентичности пациента как мужчины, базисно укорененной и все еще зависящей от диады с идеализируемым родительским объектом. В этой связи наблюдается отсутствие релевантности как у гомосексуальности, так и у кастрационных страхов, ибо в качестве концепций, относящихся к сексуальным ролям и эдипальному возмездию талиона, они будут иметь смысл и эмпирическое содержание лишь после начала триадных форм привязанности и мотивации. То, что пациент переживает и называет свой страх страхом гомосексуальности, представляет ту форму, в которой его тревога по поводу своего субъективного существования как мужчины, и его отчаянная потребность в диадном мужском идеале стала представлена и названа в его внутреннем переживании как взрослого мужчины, для которого быть гомосексуальным связано с тем, чтобы не быть настоящим мужчиной, а также с любой эмоциональной потребностью мужчины в другом мужчине.
Триадное развитие девочки в нуклеарной семье значительно отличается от сравнительно прямой линии развития мальчика в его выборе любовных объектов и образцов для подражания. До достижения ею основной триадной констелляции с отцом в качестве главного объекта любви и матерью в качестве амбивалентно идеализируемой соперницы и образца для подражания девочка склонна уже проходить через две предварительные триады, различимые в переносах невротических женщин на своих аналитиков. Первая из них, начавшаяся немедленно после открытия девочкой особой роли отца в жизни матери, характеризуется попыткой девочки опереться на аспект образца для подражания первоначальной двойной роли диадной матери, при этом предпринимается попытка вести себя как можно более похожим образом на преобладающий у нее образ идеализируемой матери для того, чтобы быть более любимой матерью, чем соперник-отец. В этой первой эдипаль-ной триаде мать продолжает быть одновременно объектом любви и образцовым объектом для подражания в соответствии с первоначальной индивидуальной диадой между дочерью и матерью. Однако это более не диада, ибо узнавание дочерью отца в качестве любовного объекта матери сделало эту ситуацию эмпирически триадной с болезненными чувственными состояниями ревности и соперничества, а также с более или менее смутно представленной сексуа-лизацией образов родителей в психике девочки. Самое первое триадное послание девочки своей матери будет, звучать следующим образом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199