В магазине на роскошных полках ее ждал целый ряд периодических изданий. Она начинала погружение в этот увлекательный мир со знакомства с международными новостями и прочитывала газеты от корки до корки. Но здесь не было энергичных людей. И Розалин опять превратилась в механизм для совершения покупок. Со старой жизнью ее связывала эта тонкая нить.
К этому времени выяснилось, что ее «прославленный» скульптор оказался «пустым местом». Его нисколько не смущало, что они не работали, он наслаждался жизнью в Калифорнии. Больше всего Розалин огорчало, что он материально зависел от ее чеков на алименты. Он прекрасно переносил эту зависимость, а это приводило Розалин в ярость. Ее все сильнее тянуло в город. Наконец она забрала его и детей и переехала в Кармел. Здесь хотя бы было телевидение.
Я встретилась с Розалин после того, как она присоединилась к женщинам, «плывущим по течению». Многим из них исполнилось тридцать — тридцать два года, когда их непрочные брачные союзы, которые сначала были «великолепными», распались. В аэропорту меня встретила оживленная разведенная женщина, оказавшаяся старшей в группе таких же «плывущих по течению» подруг. Ее машина представляла собой кучу металлолома. Подруга, врезавшаяся в ее машину, сказала:
«Классно я в тебя сегодня врезалась». Старшая рассмеялась. Здесь существует только одно правило: ничего нельзя принимать всерьез. Здесь на дорогах бесчисленное множество поворотов. Они заканчиваются, когда этого меньше всего ожидаешь, и на горизонте появляется холодное озеро, в котором выдры играют съедобными моллюсками, как дети с погремушками. Здесь нет обычных цветов, кроме дикой сирени и редко встречающихся красных водяных лилий. Розалин арендует маленький домик. Если смотреть на озеро, можно увидеть Пойнт-Лобос, окруженное обнаженными породами местечко, в котором, по слухам, впервые приземлился НЛО. Многие из тех, кто живет здесь, приехали неизвестно откуда и неизвестно зачем. Кармел — это образ жизни.
Большинство знакомых Розалин — люди зрелого возраста. У них есть сбережения, и это позволяет им теперь «остановить мгновение» жизни. Люди, живущие на холмах и у холмов, делают свой выбор и остаются один на один с жизнью в домах из стекла и бетона, временно изолированные друг от друга. «Мы здесь смотрим на жизнь следующим образом, — говорит старшая: — Не принимать ничего близко к сердцу, что бы ни случилось».
Розалин провела здесь уже два года. Она дала себе слово продержаться три года, исповедуя основное правило калифор-нийцев: не принимать ничего близко к сердцу. Туман ее девических иллюзий рассеялся, и она столкнулась с неискоренимым чувством пустоты.
«Думаю, я такая же, какой и была. Мне не удалось обрести никакие возвышенные поэтические чувства».
Переселившись в Калифорнию, она каждый день делала одно и то же: погрузившись в себя, переключала телевизионные каналы, читала статьи в журналах и ела сладости — и все это одновременно. Она не концентрировала свои мысли на чем-нибудь. Ей важно было просто чем-то занять себя. У нее был и иной выбор: контакты с другими людьми.
Другие люди. Вероятно, в том, как она описывает их — со смешанным чувством уважения, — и лежит ключ к разгадке ее затруднительного положения. Сейчас она уже не стремится не походить на ничего не делающих поклонников Сиддхартхи и наслаждающихся жизнью отшельников. «Они меня разочаровали». В тридцать два года Розалин начала, наконец, возвращение в мир взрослых. Это происходило медленно и мучительно.
Однажды она сидела после обеда на берегу идиллического озера, вся в слезах, и думала:
«Я очень сильно завишу от других людей и других вещей, так как сама из себя ничего не представляю. У меня нет работы. У меня есть дети. В моей жизни не было ничего, кроме материнской заботы. Вот так».
Даже осознание своего зависимого положения было для нее шагом вперед. Это можно было представить как восстание Розалин против своих родителей. Она оставила этот конфликт неразрешенным: просто перенесла свою зависимость на идеального мужа, затем на искусственно водруженного на пьедестал любовника, затем на местечко Сейфвей, а в последний год — на Кармел. Она пыталась заполнить внутреннюю пустоту различными событиями.
В процессе борьбы за личную независимость, как пишет Эдит Якобсон в статье для журнала американской ассоциации психоаналитиков, такие люди могут умалить заслуги своих родителей и с презрением отойти от них в юности. Но, став взрос-шми, они продолжают подражать им, возлагая надежды на других людей или группы, чрезмерно восторгаясь ими, затем снова начинают выступать против фантомов своих родителей и ищут другой объект для восхваления и подражания. Не разрешив этот конфликт, они зацикливаются на юношеском этапе развития.
Розалин говорила: «Меня беспокоит возвращение в мир. Я думаю, что это нужно делать медленно и постепенно. В следующее лето я переезжаю в Лос-Анджелес. Мне не хватает уверенности в своих силах, и я не знаю, смогу ли найти для себя работу и быть интересной. Я также не знаю, удастся ли мне выйти из этого состояния и что-нибудь сделать. Но я должна попытаться».
Иногда чувство долга является подарком.
Через несколько месяцев Розалин все же переехала в Лос-Анджелес. Ее дети рыдали на заднем сидении: «Мама, мы хотим вернуться к папе». Мать добродушно подшучивала над ними: «Дети, мы увидим пальмы, Голливуд и кинозвезд».
Когда я встретилась с Розалин в арендованном ею домике на Голливудских холмах, она уже совершила следующий шаг. В пишущую машинку было вставлено ее резюме. Мы говорили о ее возможной работе в качестве корректора сценариев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159