Иракские политические ссыльные часто ужасаются от его грубостей и от его вульгарного багдадского диалекта.
— Как низко пал Ирак, если такой тип может быть министром информации и культуры, — сказал со вздохом один из них.
Личный опыт Хусейна научил его обращаться очень осторожно со вторым, согласно табели о рангах, человеком в государстве, Из-затом Ибрагимом аль-Дури. Помня, как он сам успешно использовал свою должность заместителя председателя в качестве трамплина к абсолютной власти, Хусейн превратил своего заместителя в чисто церемониальную фигуру, не допуская его к настоящим рычагам власти. В отличие от Хусейна, портрет которого красуется на каждом углу, Из-зат Ибрагим остается, в основном, анонимной личностью; подданные редко видят его по телевизору, слышат по радио или читают его речи в газетах. Этого нетрудно было добиться, поскольку основным достоинством Ибрагима является его абсолютное раболепие перед своим начальником. Довольно необщительный человек, до прихода к власти Баас зарабатывающий на жизнь продажей льда, заместитель не имеет никаких желаний быть выше своего теперешнего положения. Его слабое здоровье также делает маловероятными какие-либо притязания на власть Хусейна. Хусейн ценит Ибрагима за его религиозное благочестие, вследствие чего именно Ибрагим ведет переговоры с шиитским духовенством.
Несмотря на видное политическое положение и материальное благосостояние, люди из близкого окружения Хусейна находятся между Сциллой и Харибдой. Они поставили свое политическое будущее и свои жизни в зависимость от успеха политики Хусейна, но сами они не имеют практически никакого влияния на его решения. Если бы его сместили, они бы почти наверняка пали вместе с ним; если бы они достигли больших успехов, служа ему, он пожал бы плоды их трудов, а им оставалось бы считать себя счастливчиками, если за их успех их не уберут. Итак, «внутренний круг» Хусейна является его эхом, выдавая то, чего он желает, за действительное и заранее поддерживая те решения, которые он намерен принять.
Полицейские государства не склонны обнародовать, как именно они принимают решения. Свидетельства того, что на самом деле происходит в темных коридорах власти, можно узнать только из вторых или третьих рук. Часто это не вполне соответствует действительности. Однако насколько можно узнать, никто из иракского политического руководства и не пикнул, когда Хусейн в сентябре 1980 года решил выступить против престарелого аятоллы Хомейни. Наоборот, внутренний кружок собрался, как овцы вокруг своего вожака, на протяжении всего того напряженного года, предшествующего войне. Когда Хусейн надеялся ограничить иранскую угрозу не воюя, его соратники всем сердцем его поддерживали; как только он решил взяться за оружие, они быстро забыли свою предыдущую умеренность и настаивали на благотворности вторжения в Иран.
Как это было с другими лидерами, страдающими манией величия, такими как Николае Чаушеску или последний шах Ирана Мухаммед Реза Пехлеви, которым говорили только то, что они хотели услышать, суждение Хусейна о реальном мире было в корне искажено византийской атмосферой лести и самоуничижения, окружающей его. На заседании кабинета в ноябре 1989 года, согласно сообщению государственного радио, он хвалился, что если бы он вышел продавать камешки на улицах Багдада, "собралась бы тысяча иракцев и иностранцев, чтобы предложить миллион динаров за один-единственный камешек и сказать ему: «Саддам Хусейн, ты и не знаешь, что это у тебя не простой камень, а драгоценный».
В недемократических системах основной носитель политических перемен — сила. Хусейн это понимает и не жалеет стараний, чтобы превратить армию в «идеологическую силу», верную только ему. Кардинальные принципы для такой «идеологической армии» были заложены в 1974 году Восьмым съездом Баас:
— От самых своих истоков Партии нужно было незамедлительно решать две основные задачи. Первой была консолидация руководства в вооруженных силах; надо было очистить их от подозрительных элементов, заговорщиков и авантюристов, укоренить в солдатах панарабские и социалистические принципы, установить идеологические и профессиональные критерии, которые дали бы возможность вооруженным силам выполнять свои обязанности как можно лучше и удержать их от отклонений, допущенных режимами Касема и Арефа и их военными аристократами, и, таким образом, слить вооруженные силы с народным движением под руководством партии.
В соответствии с этим десятки партийных комиссаров были внедрены в вооруженные силы вплоть до батальонного уровня. Организованная политическая деятельность была запрещена, «ненадежные элементы» были вытеснены в отставку или же вычищены, а часто и казнены, кадры старших офицеров постоянно перетряхиваются, чтобы помешать офицерам как-то сплотиться. Социальный состав Республиканской гвардии, элитного корпуса внутри армии, сделавший возможным захват власти Баас и с тех пор обеспечивающий ее существование, был коренным образом пересмотрен, в него были включены многочисленные уроженцы Тикрита и прилегающего района.
Как и его заклятые враги, революционные муллы в Тегеране, Хусейн пытался обезопасить армию при помощи значительного расширения партийной милиции, Народной армии. Учрежденная в конце 1950-х годов как полувоенная организация, милиция (называемая тогда Национальной гвардией) сыграла ключевую роль в свержении Касема и в поддержке первого баасистского режима. В конце 1960-х гг. она была реорганизована Саддамом Хусейном в часть созданного им аппарата безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124