ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Оказывается, мне следовало не роптать, а благодарить судьбу – ведь я не раз проходил на расстоянии нескольких метров от зверей, не подозревая об их присутствии!
В тот день мне вспомнились слова моего друга Веста: «Лев, если захочет, может спрятаться за кием, брошенным на бильярдном столе». Вест знал, о чем говорит – он был знаменитейшим охотником на львов во всей Родезии.
Полон противоречивых переживаний, я спустился к реке и еще издали услышал фырканье и громкий плеск. К удивлению, это оказался не бегемот, а слон – большой самец с прекрасными бивнями. У меня в руках был 8-мм «Маузер» – ружье и патроны 600-го калибра остались в лагере. Теперь пришел мой черед прибегнуть к языку жестов. До лагеря было не более двухсот метров, и как только бой посмотрел на меня, я постарался показать ему, что здесь, рядом, стоит большой слон. Выглядело это, надо думать, довольно забавно, но сметливый парнишка все понял и через минуту бежал ко мне с двустволкой и патронами. Тем временем слон двинулся к противоположному берегу, а я приплясывал от нетерпения – бежать навстречу бою не имело смысла, так как при этом река исчезла бы из поля зрения. За несколько секунд до того, как ружье оказалось у меня в руках, слон выпустил себе на спину последний фонтан, раз-другой встряхнул ушами и вышел из воды. Теперь он был в безопасности – на той стороне Уланги начиналась территория заповедника. Прежде чем уйти в джунгли, слон глянул на нас, и я мог бы поклясться, что в его глазах появилось насмешливое выражение. Будь у меня при себе хотя бы камера! Давно я так не ругался.
На другой день я подстрелил носорога. В этот раз и камера, и ружье были наготове, и мне удалось сделать несколько очень эффектных снимков, где запечатлено разъяренное животное, несущееся прямо на объектив. К сожалению последний, самый крупный снимок вышел нечетким: у меня от волнения тряслись руки. Как потом выяснилось, носорог находился в четырех шагах от меня. В следующий миг, бросив камеру, я отпрыгнул в сторону, и он промчался мимо. Прежде чем толстокожий развернулся для новой атаки, я успел выстрелить.
Теперь мы форсированным маршем двинулись на восток, к побережью. Единственный охотничий эпизод, не связанный с обычной доставкой мяса для каравана, произошел возле деревни Магони. На вечерней охоте я добыл коровью антилопу и уже хотел возвращаться в лагерь, когда проводник схватил меня за руку с взволнованными словами: «Куба твига, бвана!» (Очень большой жираф, господин!). Действительно, огромный жираф возвышался недалеко от нас над ровной поверхностью саванны; до него было около семи сотен метров.
Раньше я нестрелял жирафов, но сейчас не смог справиться с искушением, и мы, пригнувшись побежали к животному. Нам удалось приблизиться лишь на двести метров – жираф заметил нас и высоты своего роста и стал уходить своеобразным, только ему свойственным «замедленным галопом». Я поднял свою 8-мм винтовку, и первая же пуля уложила быка наповал – еще одно доказательство того, как легко убить это прекрасное животное. Череп его я сохранил для коллекции, и впоследствии опытный музейный препаратор определил по нему, что такой гигантский экземпляр еще никогда не попадал в Европу. Попытки фотографировать жирафов не удались – животные были слишком чуткими и обращались в бегство задолго до того, как я приближался на нужную дистанцию.
Путешествие подходило к концу. Мой велосипед развалился, и последние двадцать километров до станции Куву я проделал пешком. Погрузка в поезд снаряжения и коллекций прошла без осложнений, и на следующий день мы были в Дар-Эс-Саламе.
При виде океана во мне с новой силой вспыхнула тоска по родине – я не был в Германии уже восемь лет. Твердо решив вернуться в Европу, я купил билет и взошел на палубу. Но когда узкая полоска африканского берега таяла за кормой, у меня опять тоскливо сжалось сердце. Эта великая страна стала моей второй родиной, и я понял, что обязательно снова приеду сюда, снова пойду по караванным дорогам в буше, по извилистым тропам в джунглях, по бескрайней саванне.
Среди людей и зверей Черной Африки прошла моя молодость, двенадцать чудесных лет, и они уже никогда не станут мне чужими. Разрезая синюю гладь Индийского океана, пароход уносил меня на север, к Джибути и Порт-Саиду, но с каждым ударом винта крепла уверенность: я вернусь в Африку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
В тот день мне вспомнились слова моего друга Веста: «Лев, если захочет, может спрятаться за кием, брошенным на бильярдном столе». Вест знал, о чем говорит – он был знаменитейшим охотником на львов во всей Родезии.
Полон противоречивых переживаний, я спустился к реке и еще издали услышал фырканье и громкий плеск. К удивлению, это оказался не бегемот, а слон – большой самец с прекрасными бивнями. У меня в руках был 8-мм «Маузер» – ружье и патроны 600-го калибра остались в лагере. Теперь пришел мой черед прибегнуть к языку жестов. До лагеря было не более двухсот метров, и как только бой посмотрел на меня, я постарался показать ему, что здесь, рядом, стоит большой слон. Выглядело это, надо думать, довольно забавно, но сметливый парнишка все понял и через минуту бежал ко мне с двустволкой и патронами. Тем временем слон двинулся к противоположному берегу, а я приплясывал от нетерпения – бежать навстречу бою не имело смысла, так как при этом река исчезла бы из поля зрения. За несколько секунд до того, как ружье оказалось у меня в руках, слон выпустил себе на спину последний фонтан, раз-другой встряхнул ушами и вышел из воды. Теперь он был в безопасности – на той стороне Уланги начиналась территория заповедника. Прежде чем уйти в джунгли, слон глянул на нас, и я мог бы поклясться, что в его глазах появилось насмешливое выражение. Будь у меня при себе хотя бы камера! Давно я так не ругался.
На другой день я подстрелил носорога. В этот раз и камера, и ружье были наготове, и мне удалось сделать несколько очень эффектных снимков, где запечатлено разъяренное животное, несущееся прямо на объектив. К сожалению последний, самый крупный снимок вышел нечетким: у меня от волнения тряслись руки. Как потом выяснилось, носорог находился в четырех шагах от меня. В следующий миг, бросив камеру, я отпрыгнул в сторону, и он промчался мимо. Прежде чем толстокожий развернулся для новой атаки, я успел выстрелить.
Теперь мы форсированным маршем двинулись на восток, к побережью. Единственный охотничий эпизод, не связанный с обычной доставкой мяса для каравана, произошел возле деревни Магони. На вечерней охоте я добыл коровью антилопу и уже хотел возвращаться в лагерь, когда проводник схватил меня за руку с взволнованными словами: «Куба твига, бвана!» (Очень большой жираф, господин!). Действительно, огромный жираф возвышался недалеко от нас над ровной поверхностью саванны; до него было около семи сотен метров.
Раньше я нестрелял жирафов, но сейчас не смог справиться с искушением, и мы, пригнувшись побежали к животному. Нам удалось приблизиться лишь на двести метров – жираф заметил нас и высоты своего роста и стал уходить своеобразным, только ему свойственным «замедленным галопом». Я поднял свою 8-мм винтовку, и первая же пуля уложила быка наповал – еще одно доказательство того, как легко убить это прекрасное животное. Череп его я сохранил для коллекции, и впоследствии опытный музейный препаратор определил по нему, что такой гигантский экземпляр еще никогда не попадал в Европу. Попытки фотографировать жирафов не удались – животные были слишком чуткими и обращались в бегство задолго до того, как я приближался на нужную дистанцию.
Путешествие подходило к концу. Мой велосипед развалился, и последние двадцать километров до станции Куву я проделал пешком. Погрузка в поезд снаряжения и коллекций прошла без осложнений, и на следующий день мы были в Дар-Эс-Саламе.
При виде океана во мне с новой силой вспыхнула тоска по родине – я не был в Германии уже восемь лет. Твердо решив вернуться в Европу, я купил билет и взошел на палубу. Но когда узкая полоска африканского берега таяла за кормой, у меня опять тоскливо сжалось сердце. Эта великая страна стала моей второй родиной, и я понял, что обязательно снова приеду сюда, снова пойду по караванным дорогам в буше, по извилистым тропам в джунглях, по бескрайней саванне.
Среди людей и зверей Черной Африки прошла моя молодость, двенадцать чудесных лет, и они уже никогда не станут мне чужими. Разрезая синюю гладь Индийского океана, пароход уносил меня на север, к Джибути и Порт-Саиду, но с каждым ударом винта крепла уверенность: я вернусь в Африку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86