– Спасибо! Теперь я буду отдыхать. Вечером загляните…
Поднявшись ей навстречу, Ройзман церемонно поцеловал руку девушки.
– Ах, Мотя, это ты, я рада, – вяло произнесла Соня. – Сережа тоже здесь?
– Хотел бы я знать, как бы я мог быть не здесь? Ведь вы же заперли меня на ключ. Не мог же я разбить окно.
– Я очень рада, что вы этого не сделали, – улыбнулась Соня. – Сейчас будем пить кофе.
Как только она вышла на кухню, туда же вышел и Ройзман.
– Послушай, – зашептал он, нервно теребя прядь волос у виска, – ты с Есениным как? Хорошо?
– Ничего. Скорее – да. А что?
– Понимаешь, здесь одно дельце надо обделать.
– Матвей, когда ты отучишься от этих словечек? Никогда не говори «дельце».
– Но почему? – вскинул он брови.
– Потому что это вульгарно.
– Но сейчас не до этого. Слушай, Соня, ты мне друг?
– Приблизительно.
– Что значит – приблизительно? Ты всегда остришь…
– Я не острю, – ответила Соня. – Я тебя терплю постольку, поскольку ты мне достаешь…
– Тише, тише, могут услышать.
– Здесь никого нет.
– Все равно. Сейчас такое время…
– Что тебе нужно от Есенина? Говори скорее и помоги мне разжечь примус.
– Ничего особенного. Узнай только, как он отнесется к тому, если его выберут председателем нашего «Общества поэтов».
– Ты, кажется, хотел провести в председатели Ивнева.
– Хотел, да и сейчас не отказываюсь. Только надо выяснить с Есениным. Он выгоднее для нас.
– Ах, Мотя, какой же ты жулик.
– Без этого нельзя, – улыбнулся Ройзман, слегка обнажая крепкие, белые, но криво поставленные, похожие на клыки зубы.
– Ладно, я все узнаю. Только знаешь что… у меня уже кончилось.
– Так скоро? – испуганно спросил Ройзман.
– Где же скоро… ты приносил вчера.
– Все равно. Это слишком. И потом, это же стоит денег…
Соня рассердилась.
– Если это можно было бы получить бесплатно, то я не прибегала бы к твоим услугам.
– Ну хорошо, хорошо, сегодня же будет, только обработай Есенина. Член правления получает обед и ужин.
Девушка расхохоталась.
– Он в этом не нуждается. Станет он есть вашу бурду. Он обедает у Карпович.
– Во-первых, у нас не бурда, – обиделся Ройзман.
– А во-вторых, я иду варить кофе, – перебила его Соня.
В дверях Матвей столкнулся с Есениным. Тот был в шубе.
– Как! – воскликнул Матвей. – Уже?
– Мне надо ехать…
– Подожди, сейчас будет кофе.
– Нет, я тороплюсь.
Матвей смутился. Все его планы летели к черту. Тогда он решился. Это был риск… но… иногда и ему приходилось рисковать.
– Одну минуту… Маленькое дело… Я… я… хотел тебя попросить…
Они зашли обратно в комнату. Есенин в своей великолепной енотовой шубе, похожий на молодого веселого купчика, прохаживался по комнате, рассеянно слушая Ройзмана, глядя на него невидящими глазами.
– Послушай, Есенин, хочешь быть председателем? – выпалил он вдруг после нескольких бессвязных, ничего не говорящих вступительных фраз.
– Земного шара? – улыбнулся Сергей. – Опоздал ты, это место уже занято Хлебниковым.
– При чем тут земной шар? Я говорю про «Общество поэтов».
– Плевал я на это «общество».
– То есть как так? – попробовал оскорбиться Ройзман.
– А вот так, – сказал Есенин. Он расставил ноги, нагнул голову, точно его тошнило, и харкнул на пол. Затем, наступив на плевок каблуком, точно на таракана, растер его.
Матвей переменил тактику. Он начал хохотать, хватаясь за бока и подрыгивая ногами.
– Ну и шутейник же ты, Есенин, ей-богу, шутейник. Как это ты ловко сделал – каблучком плевочек… А ну-ка еще раз! Ей-богу, ты можешь уморить человека.
Есенин вдруг развеселился. От глаз его по всему лицу распространились маленькие тонкие черточки, похожие на солнечные лучи в миниатюре.
– А что я буду делать в этом «обществе»? – засмеялся Сергей.
Ройзман, чувствуя, что он уже нашел общий язык с Есениным, решил воспользоваться моментом.
– В том-то и дело, что ничего. Молодые поэты будут на тебя молиться. Председатель у нас – Есенин, шутка ли. Ну а ты будешь пользоваться всем необходимым. Ну, жалованье правление назначит тебе, а если не побрезгуешь, можешь приезжать в кафе как к себе домой и ужинать.
Есенин задумался.
– А знаешь что…
– Ей-богу, я бы на твоем месте согласился, – перебил его Ройзман, одной рукой крутя волосы у виска, а другой хлопая себя по колену.
В этот момент вошла Соня.
– Вот, Матвей уговаривает меня надеть поэзо-шапку Мономаха, – засмеялся Сергей.
– Она будет вам к лицу, – улыбнулась Соня.
– Вы думаете? – спросил Есенин. – А что же, пожалуй, черт с ними, если они этого хотят.
– Не только хотят, – воскликнул Ройзман, – они жаждут. Все молодые поэты на тебя молятся.
Лицо Есенина стало неожиданно хмурым.
– Ну а старые? – спросил он резко.
– Господи ты боже мой, – заволновался Матвей, – да что говорить о старых! Они давно склонились перед тобой, да они…
– Ну ладно, – перебил Есенин, – я согласен, только помни условие: на обеды твои я чихаю, но чтобы вино и водка у меня были всегда.
– Будет, все будет, – успокоил его побледневший и слегка забеспокоившийся Ройзман.
– Ну, теперь я иду.
– Подождите немного, – вмешалась Соня.
– Нет, дорогая, спасибо. Меня ждет Кожебаткин у Карпович. Я ему обещал предоставить рукопись. Но ее у меня нет.
– Кожебаткин! – воскликнул Матвей. – А как его зовут, не Александр Мелентьевич?
– Да, кажется, так, – небрежно бросил Есенин.
– Так ты его знаешь, знаешь… – залепетал он. – Это же один из крупнейших мануфактуристов. Его изрядно пощипали, но у него и сейчас немало осталось.
Ройзман с еще большим уважением посмотрел на Есенина. «Вот молодец, – подумал он, – вот ловкач! Накроет он этого Кожебаткина, если не накрыл».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84