— Ну, тогда, в день твоего рождения.
— Да я, собственно, Володю приглашала, — оправдывалась Реня. — А Женя пришел, наверно, потому, что с Володей они в одной комнате живут.
— А вы думаете, очень поможет, что мы ему сегодня устроили баню? Так он нас и послушался! Надо его жене письмо написать, чтоб приезжала, — сказала Валя.
В волнении она забежала вперед, и сейчас говорила, оглядываясь на Реню с Валей, едва поспевавших за нею.
— Ну, это, по-моему, нехорошо, — поморщилась Люба, — некрасиво такие письма писать.
Реня шла молча. Она вспомнила вчерашний свой разговор с Зоей, ее холодные, упрямые глаза. А ведь сегодня предстоит разговор с Михаилом Павловичем. Зоя подумает, что она пришла мириться… Ну и пускай… Какое это теперь может иметь значение?
Вечером Реня завернула в бумагу все Юрины фотографии, положила их в сумочку и пошла. Она очень волновалась. Ей суждено было принести людям либо огромную радость, либо большое разочарование. И вместе с тем Реня считала, что не рассказать о своей догадке не может, не имеет права. Поэтому и решила, что будет пока говорить только с одним Михаилом Павловичем. Он — мужчина, ему легче будет во всем разобраться. Но как им остаться вдвоем? Разве что позвать на улицу и там поговорить?
Еще не очень себе представляя, как это все будет и как ей удастся начать разговор, Реня нажала на кнопку звонка. Дверь открыл Михаил Павлович. Он был в темной пижаме, в домашних туфлях на босу ногу, в руках раскрытая книга. Реня решила здесь же, у дверей, пока никто их не слышит, сказать, что им обязательно надо поговорить наедине.
— Со мною, лично? — удивился Михаил Павлович. — Может, что-то с Зоей? — встревожился он.
— Нет, не с Зоей. Я о другом, — торопилась Реня. — Но обязательно только с вами.
— Так проходите, проходите. Зои нет дома, а Антонине Ивановне нездоровится, лежит в спальне. Кажется, даже спит.
Михаил Павлович помог Рене раздеться, провел ее в комнату. Там горела только настольная лампа с зеленым абажуром, она ярко освещала бумаги, книги на столе, а комната тонула в полумраке.
Михаил Павлович тихонько подошел к двери в спальню, приоткрыл ее, прислушался и притворил плотнее.
— Спит, — сказал он Рене. — Так что у вас? — спросил почти шепотом.
Реня сидела в кресле и смотрела на портрет мальчика, висевший на стене. Спросила тоже тихо.
— Скажите, Михаил Павлович, как звали вашего сына?
— Александр, — ответил тот, только сейчас заметив, куда обращен взгляд гостьи.
Надежды у Рени сразу поубавилось. Александр и Юрий — ничего общего. И все-таки надо было продолжать.
Не спеша, стараясь унять дрожь в руках, вынула из сумочки пакет, развернула.
— Вот, взгляните, — протянула Юрину фотографию.
Михаил Павлович взял очки, лежавшие на столе, у настольной лампы, надел их, стал внимательно рассматривать снимок.
— Красивый парень, но я его не знаю, — сказал он.
— А кого-нибудь из ваших знакомых он вам не напоминает?
Михаил Павлович снова стал внимательно вглядываться в фотографию.
— Нет… Как будто нет, — неуверенно ответил он.
— Где Зоин альбом? — поискала глазами Реня.
Она поднялась, сама включила верхний свет. Сразу увидела альбом. Он лежал на прежнем месте, там, где вчера оставила его. Взяла альбом, стала торопливо листать.
— Вот, посмотрите, — положила она рядом фотографии молодого Михаила Павловича и Юры. — И должна вам сказать, что на этом снимке он еще не так похож на вас, как похож в жизни… Здесь он в костюме, при галстуке, волосы приглажены, а этим летом, когда он был в такой же, как вот здесь у вас, рубашке с расстегнутым воротом… Вы понимаете, как только я увидела эту фотографию, я сначала подумала, что это он…
— Кто он… где он, — вдруг севшим голосом спросил Михаил Павлович, и пальцы его, державшие снимок, задрожали.
— Это Юра… Юра Новаторов. Я вместе с ним жила в детдоме… В Калиновке… Сейчас он в Ленинграде, учится в институте…
Михаил Павлович откинулся на спинку кресла, на лбу его выступил пот.
— Вам нехорошо? — испугалась Реня и коснулась рукой его плеча.
— Нет, нет, — Михаил Павлович выпрямился, вынул из кармана пижамы носовой платок, стал вытирать лоб, лицо.
— Кроме этих фотографий, у меня нет никаких доказательств… Вы сами видите, даже имя и фамилия совсем другие. Может, сходство случайное… Но, знаете, надо проверить… А вот здесь, на этом снимке, посмотрите, как он похож на Зою… — Реня и сама вся дрожала. Так же, как тогда, в коридоре общежития, когда разглядывала ночью, под тусклой лампочкой, Юрины фотоснимки. — Я оттого и решила говорить пока только с вами, не тревожить Антонину Ивановну.
— Да, да, у нее больное сердце… Так в каком, вы говорите, детдоме, в Калиновке? Это где?
— Это за Гомелем. А где он у вас потерялся?
— Где потерялся? — переспросил Михаил Павлович. — Потерялся не там, но ведь по-всякому бывало… Так как, вы говорите, его зовут? Юра Новаторов? Нет, конечно, ни имя, ни фамилия… Но он в самом деле похож, — и Михаил Павлович снова наклонился над снимком. — Мне надо поехать в Ленинград… Надо обязательно его увидеть…
— Подождите, не волнуйтесь, — успокаивала его Реня. — Юра должен скоро сам сюда приехать… На зимние каникулы… А вы мне лучше расскажите, как все случилось. Может, это поможет мне что-нибудь выяснить.
Михаил Павлович поднялся, нетвердым шагом пошел к двери, ведущей в кухню. Реня слышала, как он звякнул там стаканом — пил воду. Потом в зеркале, висевшем напротив ее кресла, она увидела, как остановился он в дверях, потирая рукою грудь.
Вернулся, снова сел на свое место и снова долго смотрел на снимок.
— Он в самом деле похож на меня… Неужели такое возможно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38