Маллиган сидел за столом с масонами до тех пор, пока они с изумлением не осознали, что этот человек на их глазах поужинал стулом. Кроме того, зрители не должны были подумать, будто он тут же бросится в туалет и избавит желудок от непосильной ноши. Маэстро снова ел и любезно принял три стакана портвейна у восхищенной публики.Наконец со счастливыми сияющими лицами гости начали расходиться – последовали многочисленные рукопожатия, вежливые благодарности и похвалы. Мы с Маллиганом принялись разбирать «Машину». Однако не успел я начать, как все уже было сделано: оказывается, секрет мясорубки заключался не в компактных размерах, а в скорости, с которой детали помещались обратно в ящики. Мы были готовы к отъезду даже раньше, чем запоздалые подвыпившие гуляки в мятых пиджаках и покосившихся бабочках. «Роллс-ройс», мерно рокоча, понес нас прочь от масонских владений по темным улицам и проулкам северной Англии.Я никогда не спрашивал, где мы были – на востоке, западе ли, в городе или деревне. Могу дать лишь одни координаты: в нескольких милях от того места, за забором в темной подворотне, кто-то оставил кучку влажных оранжевых опилок.– А ты как думал? Я что, должен спать с этой гадостью в брюхе? – надменно произнес Маллиган, залезая обратно в машину. И мы двинулись дальше, навстречу ночи. * * * В течение семи лет я ездил с Маллиганом по миру, хотя мир к тому времени порядком изменился – от прежних возможностей и великолепия не осталось и следа. Майкл никогда не менял машины или костюма, но всегда двигался вперед. С одобрения маэстро я стал потихоньку подрабатывать во время его все более затяжных перерывов между выступлениями. Однако, не имея таких же связей и репутации, я начинал не во дворцах наследных принцев и кинозвезд, не на виллах восхитительной Ривьеры, а в маленьких городишках, неизвестных деревеньках, темных закоулках Европы, где для людей, пресыщенных конкурсами по поеданию сосисок и питию алкоголя, устраивались весьма странные и порой незаконные представления.Капитан Смак (после импровизированного крещения тем вечером я решил не менять сценического псевдонима) ел все, что ему заказывали, и у каждого предмета была своя цена – она ощутимо взлетала, если мне предлагали что-то неудобоваримое, и, наоборот, держалась в разумных пределах, когда просили есть обычные продукты. С этих денег я платил аренду ярмарке или цирку, где выступал. Можно сказать, по сравнению с аристократом Маллиганом я был странствующий попрошайка.И все же большую часть времени мы путешествовали вдвоем. В запасе у ирландца было бесконечное множество историй, и милю за милей в своем старом грандиозном «роллс-ройсе» он делился ими со мной: удивительными, грустными и забавными. Я помню рассказ о бедном Бочке Генри Тернсе, который умер в ярмарочном шатре в Питсбурге, пытаясь проглотить двух живых крыс из одной только профессиональной гордости и даже против желания шести перепуганных питсбуржцев. Мы говорили и о наших временах – о падении спроса на ремесло едока и о том, что общество теперь все чаще настроено против нас. По непонятным причинам нас арестовывают и больше не приглашают на телевидение, а тех, кто подался на экран, преследуют местные санитарные комиссии, готовые в два счета прикрыть все дело. Маллиган говорил, что дальше будет только хуже.И он оказался прав. С тех пор я провел куда больше времени в тюрьмах и судах, чем в больницах. И уж поверьте мне, больница куда приятнее. Да! Как скалолаз понимает, что может сломать ногу, а теннисист – повредить локоть, так и едок всегда готов к глотанию зонда или клизме. Он не боится урчания в животе при гастроэнтерите – конечно, если болезнь не приводит к уменьшению его гонорара. Клянусь, уж лучше я наемся опилок, чем целый день проведу в компании местного судьи!Но, увы, судебная власть преследовала меня на протяжении всей моей карьеры, и каждая поездка, каждое выступление, каждое появление на сцене Капитана Смака требовали скрупулезнейших расчетов, как будто я собирался грабить банк. Работать стало почти невозможно. Дошло до того, что я больше не пытался превратить свои выходы на сцену в шоу, как это делали старые мастера: они завлекали ротозеев тем, что изображали страшные колики, хватаясь за живот и пошатываясь, как будто вот-вот лопнут и оросят изумленную публику содержимым желудка. Я торопливо запихивал еду в рот, одним глазом наблюдая за зрителями – не появится ли среди них бледное пустое лицо чиновника из отдела здравоохранения, – а вторым выискивая управляющего ярмаркой, которого вынудили запретить мои выступления. Причем денег за аренду мне никогда не возвращали. Сказать по правде, Капитан Смак и его Чудесный Рот сматывались со стольких ярмарок, что и не сосчитать, и порой мне приходилось дожевывать на бегу.Но вернемся к «роллс-ройсу» и его великому хозяину. Кто устоит перед таким соблазном? Вот вы, сидя рядом с Маллиганом и чувствуя, как сладко покалывает в груди от волнения перед вечерним концертом, не бросили бы все ради такой работы?Ярмарки имели и свои преимущества. Обычно гуляки предлагали то же, что ели сами. Кто-то бросал мне надкушенное яблоко, а я делал вид, будто внимательно его осматриваю, после чего соглашался на фартинг. Мне передавали монету, и я начинал жевать. Если раздавались приглушенные смешки, значит, фрукт был червивый или гнилой. Но для меня это не имело значения, потому что одно жалкое яблоко привлекало внимание зрителей, и за ним следовали более высокооплачиваемые закуски. С земли поднимали сосиску, вывалянную в грязи, и я проглатывал ее за пенс, рисуя в воображении копченого лосося или рахат-лукум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59