Так что все замечательно – мой друг женится. Я свидетельница, свидетель – мой бывший. Очередная попытка примирения – очень остроумно.
У невесты перед свадьбой девичник, платье показывать не хочет, ревет и говорит, что похожа в нем на бабу рязанскую. Да ну, говорю, что ты, отличное платье. Но тут меня к телефону. Звонит Темин, какой-то взволнованный, просит немедленно приехать. Я друга в беде бросить не могу и лечу к нему на другой конец города. Подружки со стороны невесты провожают меня минутой молчания.
Приезжаю. Дым коромыслом – суровые холостяки оплакивают Темочкину свободу. Мой бывший уже отплакался, спит в кресле в обнимку с Теминой кошкой. Надо кое-что обсудить, говорит жених и ведет меня под локоток почему-то к соседу. Сосед – алкаш и болтун, Тема что-то говорит ему, и он уходит. Грязный диван, дыра в обивке – должно быть, сигаретой прожгли. Темин совершенно пьян.
– Женька, я женюсь, – говорит он. – Ты рада за меня?
– Ну конечно.
Он смотрит в глаза.
– Я женюсь, и это ты во всем виновата. Тетя Женя всех поженит, переженит, выженит…
– Ты пьяный!
– А ты – дура. Ты непоправимая дура, Женька. Молчу.
– Кто нас с Ленкой мирил? Все стараешься как лучше? Друг ты мой, Женька, рубаха-парень… Да в гробу я видал и эту свадьбу, и Ленку эту заполошную… А ты, значит, рада за меня? – Он придвигается ближе.
– Знаешь, Тема, я, пожалуй, пойду…
– Дура! – кричит он вдруг. – Вот дурища-то! Что ж ты наделала-то, Женька, идиотка ненормальная…
– Больно, пусти…
Грязный диван. Перегар. Темин хватает меня за руки и тянет к себе. Он очень сильный, вырваться от него невозможно, но я говорю ему: «Подожди!» – и еще пару слов на ушко. Он отпускает мои руки, и на коже остаются красно-синие следы его пальцев.
– Женька…
Я вытираю слезы.
– Не переживай, Темин. Ленке не нажалуюсь…
Надо идти домой, выгладить платье – завтра на свадьбу. Мой друг женится.
Полюбите таксиста!
Я вообще таксистов люблю. Народ этот, может быть, и не самый бескорыстный и воспитанный, но зато зубоскальный и многоопытный – сплошь психологи, знатоки душ человеческих. Им это по роду работы положено. А мне как диспетчеру по роду работы положено таксистов этих любить.
Хотя, конечно, не все они такие весельчаки-забавники. Саша, во всяком случае, совсем не такой. Он какой-то неправильный таксист – слишком уж щепетильный, гордый и обидчивый. Он весь такой небольшой, надо бы даже сказать, маленький он, а если совсем откровенно, то даже, может быть, жалкий и тщедушный. Но я ловлю себя на том, что и в мыслях остерегаюсь так его называть – не хочу обидеть.
Мы с ним, собственно говоря, на вы. Мы два года с ним вместе работаем и видимся почти каждый день в атмосфере водительского мата и всяких фривольных шуточек, и до сих пор – на вы. Это, наверное, важный показатель наших с ним отношений. Мы с ним вот так весь день на вы, и только на производственные темы, а примерно раз в две недели, видимо, в момент совпадения каких-нибудь душевных циклов, я сажусь к нему в машину, и мы долго утюжим город вдоль и поперек. В это время мы разговариваем «за жисть».
Он мне рассказывает, как от него ушла жена, или это он от нее ушел, я так до конца и не разобралась. Жена на четвертом году семейной жизни неожиданно оказалась стервой, это ее избаловали деньги, которыми Саша в то время ворочал. Если честно, я что-то плохо представляю Сашу рядом с большими деньгами – при его-то разборчивости в средствах и методах! Но еще труднее представить, что Саша врет, – я склонна верить всем подряд, а Саше особенно.
Еще он мне рассказывает, что жена отобрала у него квартиру под тем предлогом, что Саша остается один, а жена с сыном. Все это происходило в другом городе, куда Саша редко, но наезжает. И тогда он может видеть, как по балкону его бывшего жилья разгуливает чужой мужик в подштанниках, которого Сашин сын зовет папой.
Сашу сын никак не зовет, потому что не видел несколько лет и забыл. В этом месте Саша – на мой взгляд, совершенно правильно – говорит, что не надо ломать ребенку психику, напоминая о своем существовании. Обидно, конечно, тем более что теперь жена, по слухам, разводится и с этим мужиком и имеет на примете третьего. И жаль ребенка, уже не знающего, что и думать по поводу маминых мужей.
Все это Саша рассказывает мне очень постепенно, потому что он не то что другие таксисты – душа нараспашку! Сашина душа вся очень хорошо спрятана и открывается изредка и понемногу, и я рада, что часть ее нехитрых сокровищ перепадает именно мне. Саша умеет рассказывать смешно или серьезно. Когда смешно, он хихикает как-то стыдливо в ладошку, из чего умный человек может понять, что он достаточно скрытен, а умная женщина обязательно подумает, что Саше не везло в любви. И еще Саша иногда прикидывается дурачком, но верить этому не надо.
Вот такие поучительные истории рассказывает Саша девушке, которой давно пора замуж. Я, со своей стороны, подобными историями Сашу потчевать не могу, потому что еще молодая и мало в жизни видела, а то, что видела, Саше знать не обязательно. Поэтому я выбираю нейтральные темы.
Я рассказываю ему про свое детство, про то, что у меня ужасно строгая мама, которая еще неизвестно что подумает о моем возвращении в шестом часу утра после прогулки по городу на допотопной Сашиной таратайке. И когда мы прощаемся, я желаю Саше спокойной ночи, а он желает мне спокойной мамы.
Я рассказываю ему об отце, которого много лет нет в живых, и отец в моих воспоминаниях получается добрый и мудрый, как святой Иосиф, с небольшой поправочкой на то, что жизнь он закончил последним алкоголиком. Я рассказываю ему о своих подругах, и при этом все они, как одна, выходят умницы и красавицы, но непоняты и одиноки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73