если он думает, что все так же наивны, как вы четверо, то эксперимент с Ямой должен был пройти без затруднений. Но, как я и сказала, он допустил промах.
— Подожди минутку — прервал ее Джефф. — Ты говоришь, что с нами все будет в порядке? Что завтра мы отсюда выйдем?
— Надеюсь, мне не придется повторять по буквам, — съязвила Лиз.
— И ты все время об этом знала? — медленно процедил Джефф.
— Действительно, — вмешался Майк. — Почему же ты всем не сказала?
Лиз вздохнула.
— Если хотите знать, мне было интересно выяснить, как вы отреагируете. И оказалось, не очень впечатляюще, да?
— Это же... но это же чудовищно, — прошептал Майк.
— Даже не пытайся осуждать меня, с твоим-то умом, — огрызнулась Лиз. — Просто скажи спасибо, что выходишь живым. Запомни: если бы никто за тебя не подумал, ты был бы мертв. — Она засмеялась низким, неприятным смехом. — Он еще пожалеет, что решил сыграть со мной эту жалкую шутку.
— Я до сих пор не могу поверить, — пробормотала Алекс себе под нос. — Мы правда выберемся? Все в порядке, на самом деле?
— Я так и знала, — заявила Фрэнки. — Я так и знала, что мы выберемся.
Лиз включила фонарик.
— Так что теперь можем доесть все наши припасы, — сказала она, озарив тускнеющим лучом последние остатки еды и воды.
— Можно есть, — пораженно проговорил Майк. — Можно есть, правда? Ты уверена? — Он взглянул на Лиз, и вопрос в его глазах был гораздо пронзительнее, чем произнесенный вслух.
— Я же сказала, разве нет? — презрительно бросила она; но прежде чем отвернуться, легонько кивнула. Майк закусил губу. Ему показалось, что он догадался: мощный, невероятно рискованный блеф. Но блефовать нужно убедительно. Едва осмелившись предположить, что происходит, он вместе с остальными беспорядочно накинулся на еду и воду.
— На воду не налегайте, — предупредила Лиз, и на секунду Майк испугался, что она все испортит, проявив излишнюю осторожность. Но потом она добавила: — Я утром хочу зубы почистить.
Он улыбнулся и сделал глоток.
— И все-таки кое-что я не совсем понимаю, — заявил Джефф.
— Да? И что же?
— Почему ты все это время молчала, — ответил он. — И ни с кем не поделилась. Сидела там с самодовольным видом, наблюдала, как мы пытаемся свыкнуться с мыслью о том, что нам придется умереть... и все это время знала, что все это зря.
— Вы иногда меня так забавляли, — начала Лиз, и тут Джефф без предупреждения ударил ее по лицу. Голова Лиз откинулась назад, и она медленно приложила ладонь ко рту. В ярко-желтом свете фонарика струйка крови на ее щеке казалась почти черной.
— Мне плевать, что ты скажешь газетчикам, — напряженно сказал Джефф, и голос его был очень тихим. — Ты изображала Бога, играя с нами. Вы с Мартином друг друга стоите.
* * *
Мне было больно, как же иначе. Все это причиняло боль. Я понимала, что это необходимо, но от этого было не легче. Вообще-то, больше всего я переживала за Майка; ему тоже было трудно исполнять роль безучастного зрителя и наблюдать, как все происходит. Но некоторые вещи надо перетерпеть.
Итак, наконец я установила точную дату и время. Что ж, посмотрим. Поскольку теперь у нас не было еды и почти не осталось воды, результат имел гораздо более важное значение, чем раньше. Естественно, это было неотъемлемой частью моего плана; но, несмотря на адский голод, мне никогда еще не было так трудно заставить себя поесть. Мы расправились с едой и тратили воду, как вздумается. Это пиршество было жертвоприношением Мартину. Это должно было случиться; если бы мы не доели все, что у нас было, уловка бы не подействовала. Он должен был видеть, что мы уверены. Поэтому мне было нелегко.
Где-то там, наверху, Мартин все слышал. Главное, чтобы он услышал этот разговор: реальный вызов, брошенный ему в лицо. Конечно, если бы он знал, что мы догадываемся о его присутствии, он бы сразу раскрыл мой блеф и просто ушел бы. Но — и в этом была суть моей затеи — если, по его мнению, мы верили в свою полную изоляцию от внешнего мира, мне незачем было говорить то, что я сказала; разве что это правда. Это был ключевой момент. Он должен был мне поверить. И остальное — мое почти отчаянное предположение — на эмоциональном уровне просто встанет на свои места у него в голове и вынудит его отреагировать, чего я никогда бы не добилась одними логическими рассуждениями. Я была почти уверена, что Мартин не купился бы на логику; он был слишком умен, чтобы скомпрометировать себя, когда выход очевиден. А я должна была убедиться безоговорочно.
* * *
Когда он вошел, я сидела на стуле в его комнате. В руке он нес сумку, полиэтиленовый пакет; мне показалось, что он пустой. Я поздоровалась. Он ответил, что рад меня видеть, но казалось, его что-то беспокоит... ничего необычного, просто у него был задумчивый вид. Он спросил, не могу ли я немного подождать или же мне хочется поговорить с ним немедленно? Я ответила, что да, я хочу поговорить сейчас. Он сказал, что ждать придется недолго, ему просто нужно кое-что сделать, и снова вышел...
Я собиралась сказать ему, что между нами все кончено, что я больше не хочу его видеть. Я знала, это будет сложно; но я все продумала и, мне казалось, нашла нужные слова. Я просто ждала, когда он обратит на меня внимание, чтобы высказать все, как положено.
Его не было более двух часов. И большую часть времени я так и просидела в комнате... как собака, которой дали команду «сидеть». Это было нелепо: я так привыкла выполнять его приказы. Наконец я поднялась, прошлась по комнате. У Мартина была довольно большая спальня, да и дом был большой; но мебели почти не было. Была кровать. Обычно ребята не убирают постель, а он убирал; еще был шкаф, стол, комод с ящиками и ковер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38