Ведь не заметил же у Джемм… этой роскоши. Где были его глаза? Ральф приткнул бюстгальтер между складок простыни и отвел взгляд. Хорошо хоть приятель в штанах не ожил. И без него тошно от ощущения собственной убогости.
Уходить не хотелось. Хотелось насладиться чисто женским духом комнаты Джемм, взглянуть, что она держит в ящиках комода, отвернуть колпачок дезодоранта и понюхать гладкий шарик, перечитать все дневники и узнать, как ей давались первые «трудные дни». Хотелось забраться в ее постель, накрыться ее простыней и, опустив голову на ее подушку в зеленовато-голубой наволочке, вдохнуть запах Джемм, вобрать в себя ее тепло.
Мечты, мечты. Ральф медленно встал, похлопал по матрацу, убедился, что следы его пребывания уничтожены, и вышел, оставив дверь чуть приоткрытой, как это сделала утром Джемм. Что ж, подождем. Вечер обещает быть интересным.
Вновь усевшись за свой стол и пытаясь придумать занятие, не связанное ни с выходом на улицу, ни с телефоном, ни вообще с мало-мальской тратой сил, Ральф возвращался мыслями к дразнящим отрывкам из дневника Джемм и умирал от любопытства. Что это за хренотень с вещими снами? Что она там еще написала о своей судьбе? И что она еще написала о нем? Ральф толком не осознал, когда и почему родилось ощущение, что в ближайшее время жизнь здорово осложнится.
Глава четвертая
Шиобан ненавидела собственное тело, постепенно превратившееся в гигантскую волосяную плантацию. С возрастом, как известно, появляются морщины и седина и кожа теряет упругость; но чтобы с ног до головы зарастать шерстью, будь она неладна?!
Смотреть противно. На больших пальцах ног — какие-то мерзкие кустики, икры в темной поросли. Впрочем, волосы на ногах общество приемлет, поскольку они есть у всех, даже у супермоделей, и в любом косметическом отделе найдется полка с депиляторами, которые можно купить, не смущаясь и не сгорая со стыда.
Но на днях Шиобан обнаружила несколько длинных, черных, жестких лазутчиков в желобке на груди. Откуда взялись? Почему? И волоски вокруг сосков… Что может быть безобразнее шерсти на нежной, матово-розовой поверхности? Разве что четко просматривающиеся усики.
Сражение с ненавистным волосяным покровом стало частью ежедневного режима Шиобан. Мужчины наверняка понятия не имеют, каких усилий стоит женщинам по-детски гладкая кожа, каким трудом они истребляют с тела все сколько-нибудь мужские признаки. Интересно, а сам-то сильный пол пошел бы на подобные муки, если бы мода и общество внезапно потребовали и от мужского тела сходства с алебастровой скульптурой?
И еще — почему, спрашивается, в других странах волосатость женщин никого не волнует? Французы даже изобрели для женских усиков особое ласковое словечко. Отчего же англичанка не смеет появиться на людях с небритыми ногами без опасения заполучить клеймо лесбиянки?
В свое время Шиобан сделала попытку приобщиться к садоводству и огородничеству, но быстро разобралась, что это занятие сродни борьбе с растительностью и работе по дому: результатов не приносит, и нет ему конца. Волосы, сорняки и пыль стали главными врагами Шиобан.
Чем она занимается? Да тем самым, что отнимает все больше и больше времени, — рьяно ненавидит собственное тело. Мало того, что тело с каждым днем все сильнее зарастает волосами. Оно еще и жиром зарастает с той же скоростью. И речь не о двух-трех лишних фунтах, не о чуть узковатой одежде. О нет — комплекция Шиобан достигла того уровня, когда люди, прежде ее не знавшие, не задумываясь назовут «толстухой». Большая часть гардероба пылится в шкафу, а Шиобан изо дня в день надевает одну и ту же пару легинсов, меняя лишь мешковатые футболки и джемперы. Покупка новой одежды означает поход по тем магазинам, где ее ноги прежде не было, и надо будет приближаться к стойкам с цифрами, которые разве что не в голос вопят: «Жирная, жирная, жирная!» Карл ни разу даже словом не обмолвился об этой проблеме, а сама Шиобан тем более. Он по-прежнему смотрел на нее, обнимал и ласкал, по-прежнему держался с ней на людях за руки, по-прежнему говорил, что любит. Не слишком часто, но он ведь никогда не был щедр на нежности. Шиобан не раз случалось гадать — что Карл о ней, собственно, думает? В его присутствии она давно не раздевалась, не разгуливала больше по дому голышом, а совместные купания прекратились как-то сами собой, и опять же молчком. Шиобан ничего не стоило спросить напрямик: «Послушай, Карл, по-твоему, здорово меня разнесло?» Но, зная Карла, честнейшего из людей, она заранее знала и ответ: «Да, Шабби, здорово». И что дальше? Куда завел бы их этот разговор? Слово за слово выяснилось бы, что она давно стала Карлу противна, что он презирает ее за лень и считает, что если бы любила, то не распустилась бы.
Карл же, в полном неведении о муках Шиобан, не только не презирал ее, но, напротив, восхищался ее формами. Прежде она была самую капельку несоразмерна — ноги чуть худоваты, бедра слегка широковаты, задница несколько плосковата, — а теперь все ее формы пришли в равновесие: грудь уже не кажется нелепо пышной, зад обрел женскую округлость. Ну не счастье ли — обнимать по ночам роскошное, тугое тело со сдобными руками и мягкими, нежными бедрами. Набранный вес словно влил новую жизнь в тридцатисемилетнюю оболочку Шиобан, придав сходство с розовощекой, пухленькой девочкой-подростком. А Карлу, между прочим, с пухленькой девочкой-подростком спать не довелось даже во времена его собственного розовощекого отрочества.
И волосы Шиобан по-прежнему приводили Карла в восторг. Густые, ниспадающие до талии блестящими волнами цвета спелой кукурузы, они всегда пахли чистотой и еще чем-то загадочным и пьянящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13