— Ну что, всю ночь будешь тут сидеть? — крикнула она.Я нагнал ее и засунул ее ладошку к себе в карман, она.уютно там пристроилось, будто в перчатке.— А здорово было бы встретить здесь рассвет! Давай действительно как-нибудь ночью попробуем сюда выбраться. — Мне очень нравилась эта идея. Элен плелась, понурив голову, я шагнул вперед и загородил ей дорогу. — Подумай: можно взять с собой палатку, мы бы сначала увидели закат, потом — как восходит луна, как звезды высыпают на небе. А наутро — рассвет… Представь себе, как золотое и розовое сияние разливается по краю неба… — А потом мы прямиком заявляемся в школу, а маме врем, что опоздали на последний автобус.— Можно в июне поехать. Тогда можно будет спать прямо в вереске, без палатки. Только ты да я…— И овцы. Будут нам пятки пощипывать.— Можно будет приехать на солнцестояние. Я знаю пещерку под обрывом, можно там спать.— А пока что давай поторопимся домой, чего-нибудь перекусим. — Отстранив меня, Элен зашагала быстрей. — Я помираю с голоду. По правде сказать, Крис, мне жутко хреново и жутко хочется есть.В автобусе я достал письмо. Вообще-то, я хотел дождаться подходящего момента, но теперь это стало неважно.— Хочешь взглянуть? — я смотрел на Элен, ожидая увидеть в ней хотя бы тень того волнения, которое я испытал утром, обнаружив письмо на полу в прихожей. В один момент, даже не взглянув на штемпель, я понял, что оно от матери. Мне даже почудилось, будто я узнаю ее почерк — такой изящный на расстоянии, но вблизи больше напоминающий набор закорючек. Почта пришла, как раз когда я собирался в школу, и я сразу сунул письмо в карман, пока отец не увидел. Мне совсем не хотелось бередить его застарелые раны. Я читал его в школе во время перемены, и это, конечно, не осталось незамеченным: мой сосед Том выхватил его у меня из рук. Иногда он бывает ужасным инфантилом.— Ага! Любовное послание! — подпрыгивал он, размахивая моим письмом.— Да пошел ты! — мне было не до шуток. Он-то думал подразнить меня, может быть, даже заставить побороться с ним из-за письма. Но я жутко разозлился. И ничего смешного в его обезьянстве не видел.— А ну, давай его сюда, Вилсон!— Да ладно, все равно ничего не понятно, — он бросил письмо на пол и убежал. Оно здорово помялось, да и настроение у меня испортилось. Весь день я то и дело украдкой заглядывал в него. У матери и в самом деле был жуткий почерк, половину слов, если не больше, нужно было угадывать. Я пытался представить себе лицо матери, но напрасно. Вспоминалось только ее синее пальто с бархатистыми пуговицами, как оно пахло холодным ветром, когда мать поздно возвращалась домой.— Глянь-ка, — я протянул письмо Элен, нарочито небрежно, словно мне все равно, интересно ей будет или нет, но в то же время внимательно следя за выражением ее глаз. Элен глянула на мамин почерк и отдала письмо обратно.— Она что, врач? Ни слова не могу разобрать.— Погляди, тут написано: «Здравствуй, Кристофер». — Кристофер! Как официально! Мой голос звучал хрипловато. Я откашлялся и стал читать:— «Спасибо за твое письмо. Оно стало для меня приятной неожиданностью». Дальше, кажется, так: «Извини, что не сразу ответила, я только что вернулась из командировки в Альпы. Ты ведь, скорее всего, ничего не знаешь об этом — я профессиональный фотограф. Я по- лучила заказ на фотографии для книги по альпинизму. В горы я, как всегда, поднималась с Доном». — Я остановился на минуту, чтобы перевести дыхание. Вздохнув поглубже, продолжил: «Это невероятно интересная работа, она, видимо, займет у меня еще несколько месяцев. Конечно, приезжай, когда хочешь. Буду очень рада тебя видеть. С наилучшими пожеланиями, Джоан». Джоан!— А ты думала, как она подпишется? С любовью от мамочки?Я еще раз пристально вгляделся в письмо. Весь день я только и думал о том, как я покажу его Элен.— Ну что — как по-твоему?— Мне она не нравится, — Элен скривила губы. Да, настроение у нее было хуже некуда.— Но ведь ты ее никогда не видела!— Не нравится мне, что она называет тебя Кристофер. Почему бы не Крис? Кристофер звучит ужасно формально, будто бы вы с ней не знакомы. Да еще подписывается: «Джоан».— А мне это, наоборот, жутко понравилось. Это значит: хотя наши отношения теперь изменились, давай будем друзьями.— Ничего себе! — Элен просто распирало от негодования. — Значит, пока ты еще бестолковый щенок, — прощай на восемь лет, а когда ты подрос, — привет, давай будем друзьями?Я почувствовал, что в лицо мне ударила краска.— Раз уж мы об этом заговорили, ты, может быть, еще что-нибудь против нее имеешь? —спросил я, мрачно глядя в окно автобуса.— Еще меня раздражает, что она все время пишет, какой она замечательный фотограф, как она ходит в горы, какие потрясающие заказы получает.— Не все время. Только один раз.— Сплошная показуха! О тебе — ни слова. Ни про выпускные не спросила, ни как отец поживает. А Гай? А что с котом, наконец? Кроме себя любимой, ей никто не интересен.Я забрал у нее письмо, аккуратно сложил и всунул в конверт. В окне автобуса было темно; я сидел и смотрел в эту тьму сквозь свое собственное отражение.— Ты беспощадна. Настоящая леди Гордячка, — пробормотал я.— Ты посмотри, как она ненавязчиво намекает на недостаток времени.Ну, ладно. Пусть так.— Ты же сам спросил. Не спрашивал бы, я бы и не сказала.— Лучше бы я его тебе не показывал. Элен коснулась моей руки.— Крис, не езди к ней. Ты только сделаешь себе больно. Я этого не хочу.— Но это мое личное дело, правда? — автобус внезапно въехал в ослепительное месиво городских огней. — Я провожу тебя до дома.— Как хочешь.— Я провожу.Мы идем молча, взявшись за руки. Я зол и удручен, похоже, мы на грани ссоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52