Фелисия приписывала эти сны действию лекарств, которые дали ей врачи, и старательно избегала говорить о них с доктором Фогелем, хотя чувствовала, что именно это он хотел от нее услышать.– Я ненавижу этого сукина сына Куика, – произнес Стоун, возвращая ее к реальности. Как многие пожилые мужчины в Голливуде, он не пожалел денег, чтобы сделать себе фарфоровые зубы, и теперь они – неестественно белые и крупные – придавали его улыбке жуткий вид оскалившегося черепа. Его лицо было покрыто густым загаром, и если присмотреться повнимательнее, то можно было увидеть то место, где накладные волосы переходили в остатки его собственных волос.Его парик прославился по всему Голливуду, когда Леона Лэндон, устав бегать от Стоуна по его кабинету, сорвала с его головы парик и выбросила в окно прямо на автостоянку. Лео поклялся, что она больше никогда не будет сниматься в Голливуде, и она не снималась. Стоун был не тем человеком, которому можно было возражать, но Фелисия не предавала людей, которые ей нравились.– А я всегда нахожу Марти забавным, Лео, – сказала она.– Забавным? Не понимаю я вас, англичан. Он украл деньги у вас с Робби, насколько я слышал. Что, черт возьми, в этом «забавного»?– Он украл их изящно, – решительно сказала она. Взяв бокал шампанского у проходившего мимо официанта, она залпом осушила его, теснее прижалась к Стоуну, не обращая внимания на его потные руки у себя на спине, заглянула ему в глаза, насколько могла их рассмотреть за толстыми затемненными стеклами, и произнесла голосом маленькой капризной девочки:– Лео, дорогой, ты знаешь, что Диккенс один из моих любимых писателей? Взять, например, «Повесть о двух городах»…– Возьми «Повесть о двух городах», Марти, это прекрасный материал для нас обоих. Я в самом деле мог бы сыграть Сиднея Картона. Эта роль лучше, гораздо лучше того, что я играю сейчас… – Вейн задумчиво провел пальцем по своему носу, будто уже пытался решить, какую форму он ему придаст в новой роли.– Сразу видно, что ты ни черта не смыслишь в кино, Робби. Правило первое: кинозвезда никогда не умирает на экране. Публика этого не любит. Звезды могут быть ранены, но не убиты. Несколько лет назад в фильме убили Гарри Купера, и во многих странах люди не пошли смотреть его следующую картину, потому что решили, что парень на экране – привидение или что-то в этом роде. Пришлось послать Гарри в турне по Южной Америке, чтобы доказать, что он жив, бедняга!Вейн засмеялся.– А как же Шекспир?Куик достал сигару.– Шекспир давал зрителям своего времени то, что они хотели, верно? Если бы он работал сегодня на Лео Стоуна, ему пришлось бы писать счастливые концы. Это суровый мир, Робби. Люди хотят верить, что для кого-то все обернется хорошо, понимаешь? Если им нужен пессимизм, им достаточно остаться дома и послушать радио или задуматься о своей собственной убогой жизни. Если Лео думает, что они захотят два часа следить за событиями французской революции, а потом еще наблюдать, как главному герою отрубают голову, то значит он окончательно рехнулся.Куик сел за стол в углу палатки, как можно ближе к выходу, спиной к парусиновой перегородке. Он так и не избавился от некоторых привычек своей юности: всегда садился спиной к стене и рядом с дверью, чтобы видеть, кто к нему приближается, и иметь возможность быстро скрыться.Он сидел, поставив локти на стол; перед ним стояла бутылка шампанского, которой он распоряжался, а Рэнди Брукс и Робби Вейн сидели по обе стороны от него. Куик сам везде пробивал себе дорогу. Много лет назад в Нью-Йорке он нахально пристроился за столик к артистам в ресторане «Линди», а после того, как предложил разделить с ними расходы, они нехотя согласились, чтобы он стал завсегдатаем. Через несколько месяцев это уже был «его» столик, и уже он сам решал, кого из артистов посадить за него, а кого – нет. Это привело к тому, что в соседнем ресторане появился второй артистический столик, хотя те, кто обедал за ним, были затем исключены из шоу Куика.– Ты все еще злишься на меня? – спросил он. Вейн пожал плечами. В том, что произошло, он винил себя, а не Куика, который определенно жил по другим правилам. Вейн считал, что надо платить долги, а Куик – нет.– Марти, – сказал он, – у меня нет времени, чтобы злиться. Я должен четыреста тысяч долларов. Я собираюсь быстро сделать пару фильмов, и было бы неплохо, если бы и Фелисия сделала хотя бы один. Как только я расплачусь с долгами, я вернусь домой и заберу ее с собой. И больше никогда не приеду сюда.– Это все планы, – задумчиво произнес Куик. – Планы, конечно, всегда полезно строить. Беда лишь в том, по моему мнению, что они не осуществляются.– У тебя есть другое предложение?– Возможно. – Куик оглянулся и, понизив голос до таинственного шепота, произнес: – «Дон Кихот».– Я его не читал, – признался Вейн.– Черт возьми, а кто читал? Но все знают сюжет. В этом есть смысл.– Какой смысл, Марти?– Чтобы снять по нему фильм. Это классика, всемирно известная книга. И в ней счастливый конец.Вейн напряг память.– Я что-то сомневаюсь, – неуверенно сказал он.– Ну, мы можем его дописать. По крайней мере, там никому не отрубают голову, верно?– Верно, – сказал Рэнди, кивая головой. Странно, подумал Вейн, но Рэнди всегда становился на сторону Куика, когда они бывали вместе. Казалось, что по какой-то причине Рэнди боится его, хотя по отношению к нему Куик вел себя не более жестоко, чем по отношению ко всем остальным. – Это великолепная идея, Марти, но ты думаешь, что ты сможешь получить под нее студию?Куик свирепо взглянул на него.– Рэнди, не будь идиотом. Кому нужна студия? Разве мне нужна студия, чтобы сделать шоу на Бродвее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154