Она не была женой Робби, но с другой стороны, ее нельзя было назвать и его любовницей, не нравилось ей и фраза «постоянная спутница», которую применительно к ней повторяли разделы светской хроники американских газет.Она прошлась по комнате и остановилась у зеркала, чтобы полюбоваться собой, недоумевая, как Робби и любой другой мужчина может быть равнодушным к ней. Для леди Макбет она распустила волосы, которые теперь обрамляли ее бледное лицо; ее выразительные глаза были оттенены гримом, для губ она выбрала, после обсуждения с Филипом, красную помаду, что придавало ее лицу почти плотоядное выражение. Она выглядела прекрасной и пугающей, именно такой женщиной, с которой любой мужчина захотел бы переспать, но которую каждый, кроме очень смелых, счел бы достаточно опасной, чтобы остаться с ней навсегда.Неужели именно такой она предстает перед Робби? Фелисия сбросила костюм, надела старый халат и принялась втирать кольдкрем в кожу, чтобы снять грим, который она делала с такой тщательностью. Ей потребовался почти час, чтобы загримироваться.Она с остервенением терла свое лицо, подгоняемая беспокойством, что грим так и не сойдет и она будет обречена до конца жизни оставаться в роли леди Макбет, смывающей кровь со своих рук…Она взглянула на маленькие дорожные часы от Картье – подарок Робби в их счастливые дни. Они показывали половину пятого, а она уже была в театре с одиннадцати часов, дожидаясь пока Робби порепетирует с ней. Даже если сейчас он все-таки решит начать репетицию, ей потребуется час, чтобы вновь загримироваться. Ну тогда ему придется подождать, черт бы его побрал! – злорадно подумала она.Послышался стук в дверь.– Уходи, – спокойно сказала она. Из ящика туалетного столика она достала фляжку и, вопреки указаниям врача, налила себе стакан, но главное – это было против ее собственных привычек. Она никогда не пила в одиночестве у себя в гримуборной – она знала, что тот, кто так делает, долго не протянет. Можно было выпить с кем-нибудь, что она часто делала, можно было пойти куда-то после спектакля и напиться в стельку, но напиваться в одиночку – самое худшее, что могла сделать актриса. И она отставила стакан в сторону.Стук повторился, на этот раз настойчивее. Ну хорошо, сказала она себе, если Робби хочет загладить свою вину, пусть войдет. Она закурила, потом подошла к двери и отперла ее.– Можешь войти, – сказала она. – Я уже одета.Но вошел не Робби, а Пентекост. Фелисия плотнее запахнула на себе халат и посмотрела ему в глаза.– Какого черта вам здесь надо? – спросила она. – Если мистер Вейн хочет начать репетицию, он может сам прийти и пригласить меня.Пентекост улыбнулся. Она с удовлетворением отметила, что у него ужасные зубы.– Несомненно, он может, и он, несомненно, придет. Но я пришел не для этого.Фелисия не могла не восхищаться выдержкой этого молодого человека. Он был всего лишь провинциальным журналистом, только что окончившим университет, но он совершенно свободно чувствовал себя в ее гримуборной.– Тогда для чего вы пришли? – спросила она.Пентекост спокойно посмотрел на нее. Он заметил стакан на туалетном столике, и в его глазах мелькнула насмешка, как будто она только что подтвердила самые худшие слухи о своем поведении.– Я восхищаюсь мистером Вейном, – произнес он. – Я считаю его гением.Фелисия кивнула. Все поклонники Робби считали его гением.– Он очень добр ко мне, как вы знаете. Не многие актеры позволили бы журналисту или критику подойти к ним так близко. Это захватывающее зрелище – видеть, как он работает.– Вероятно, – равнодушно сказала она.– Именно потому, что я испытываю к нему чувство благодарности, я и не знаю, как сказать ему то, что я слышал.Фелисия встрепенулась. Только одно могло заставить ее прислушаться к его словам: а вдруг, несмотря на то, что он живет не в Лондоне и далек от столичных сплетен, он все-таки что-то «слышал».– Что же вы слышали? – спросила она. – О чем вы говорите?Пентекост смущенно передернул плечами.– Мне позвонили из Лондона, – сказал он. – Мой приятель работает в одной ежедневной газете. Он, кажется, узнал причину задержки мистера Чагрина.– Задержки? Он участвует в съемках фильма. Кажется, они потребовали больше времени, чем он ожидал. Так всегда бывает. Он, вероятно, уже едет сюда.– В том-то и дело, что нет. Он не едет сюда и еще долго не сможет этого сделать. Вчера он был арестован. Видите ли, он попытался подцепить одного парня в баре, а тот, к несчастью, оказался полицейским. Вы знаете, как это обычно происходит – как правило, просто предлагаются деньги. Во всяком случае, что-то не получилось. То ли мистер Чагрин предложил недостаточно крупную сумму, то ли ему попался единственный порядочный полицейский на весь Уэст-Энд, но тем не менее он был арестован, обвинен в непристойном поведении, доставлен к мировому судье и теперь должен предстать перед судом.– О мой Бог! Бедный Филип!– Ну все не так страшно, как могло бы быть. Я думаю, что пресса не будет поднимать большого шума. Я хочу сказать, все знают, что он – гомосексуалист, так что это ни для кого не новость. В конце концов, он не женат, у него нет детей, он не является ни министром, ни священником. Конечно, шум будет, но скоро все затихнет. Все же я не думаю, что он сможет приехать в Манчестер. Робби – мистеру Вейну, я хочу сказать, – придется взять всю постановку на себя.– Проклятый «Макбет»! – вырвалось у Фелисии. Эта чертова пьеса была как заколдованная. Теперь Робби придется быть режиссером и одновременно играть главную роль.Она отлично знала, насколько это трудно. Именно его попытка поставить «Ромео и Джульетту» и играть Ромео привела в Америке к ее нервному срыву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154