Почти все время он был равнодушен к ней, как будто старался во что бы то ни стало избежать стычек – потом когда терпение у него кончилось, он вдруг начал огрызаться, что рассердило и обидело ее. Она поняла почему. Невозможно было не выносить на сцену все обиды, грехи и ошибки их совместной жизни. Играть с Робби было достаточно трудно; работать с ним как с режиссером было вообще невозможно – для них обоих.– Вот такие дела, – произнес Пентекост с видом человека, которого больше интересовали дурные новости, чем хорошие. – Робби… то есть мистера Вейна… надо предупредить, как вы думаете? Я хочу сказать, что пресса скоро навалится на него, а потом нельзя, чтобы он узнал обо всем этом из газет, верно?– И вы не хотите приносить дурные вести, мистер Пентекост?– Вы правы.– Но вы же сказали об этом мне?– Не обижайтесь, но мне кажется, что вы сделаны из более прочного материала, мисс Лайл. К тому же вы ближе ему, чем я, не так ли?Фелисии показалось, что она заметила в его словах насмешку. Расстроенная, она подумала, насколько близок этот молодой человек с Робби? Она осушила стакан, больше не заботясь о том, что Пентекост может подумать – или сказать.– Я скажу ему, – сказала она, потом, вздохнув, добавила: Бедный Филип.– Да, конечно. Я думаю, теперь ему придется оставить всякую надежду получить рыцарское звание. Пожалуй, он сошел с дистанции и в борьбе за звание Великого актера. Теперь осталось только два претендента: Робби и Тоби Иден, и я знаю, на кого я сделал бы ставку. Конечно, все зависит от «Макбета», я думаю. Посмотрим. – Он улыбнулся ей улыбкой всезнающего человека. – Тогда я покидаю вас, – сказал он. – Теперь мы, наверное, будем чаще видеть друг друга.– Почему вы так решили?– Мистер Вейн считает, что я могу быть ему полезен как консультант, понимаете, чтобы читать сценарий, выдвигать какие-то предложения, и все такое… французы называют это dramaturgie. Драматургия (фр.).

– Фелисия не могла не заметить, что французский у него ужасен. Она поморщилась от его произношения. – Конечно, сначала я должен закончить статью, – продолжал он, не заметив ее гримасы. – И свой обзор. Мне предоставилась редкая возможность работать бок о бок с таким человеком, как он – ну вы знаете это лучше меня! – Он бросил взгляд на стакан в ее руке. – Если вы хотите его видеть, то сейчас он у себя в гримерной.Он быстро поклонился ей, что вышло не совсем изящно из-за его высокого роста, и скрылся за дверью.Фелисия ни секунды не сомневалась, что он расскажет Робби, что застал ее со стаканом в руке, но хуже всего были его намеки на то, что он знает, где находится Робби, а она нет.Назло всем она налила себе еще, потом, так и не закончив снимать грим, пошла к Робби, чтобы сообщить ему неприятную новость.
Но он не воспринял это как плохое известие. Конечно, ему было жаль Филипа, он был шокирован происшедшим, но его радовала возможность закончить своего «Макбета» без советов и вмешательства Чагрина. Фелисия всегда забывала, каким безжалостным было его честолюбие.Арест Чагрина привлек внимание прессы к постановке. «Звездный час Вейна!» – восклицала «Дейли экспресс» на первой полосе, сопровождая свою статью двумя фотографиями: на одной был Филип Чагрин, выходящий из здания суда с гордо поднятой головой, а на другой – Роберт Вейн, задумавшийся как Гамлет над свалившимися на него обязанностями. В какой-то мере «вейновский «Макбет» (как его теперь называли в прессе) заинтересовал всех, даже людей, далеких от Шекспира и от театра. Конечно, здесь налицо были все элементы газетной драмы – скандал на почве секса, пара знаменитых любовников, «заколдованная» пьеса и вечно не прекращающаяся гонка за театральными лаврами, в которой бедняга Филип так споткнулся, что практически дисквалифицировал себя.За два дня непрерывной работы Робби сумел наложить свой отпечаток на «Макбета» Филипа Чагрина, но не смог полностью стереть все следы первоначальной концепции Чагрина. Было слишком поздно менять вагнеровские декорации или оперные световые эффекты и дым в сцене появления ведьм, и уже невозможно было что-то сделать с кинжалом, который плавал – или иногда отказывался плавать – в воздухе.Филип хотел, чтобы Макбет был холодным, расчетливым негодяем, которого толкает на преступления его требовательная, чувственная жена. Эта интерпретация было не по вкусу Робби, поэтому он старался сделать Макбета более приятным, показать, что его герой в конечном итоге не такой уж плохой человек – при таком подходе леди Макбет оставалась главной злодейкой.Критики обвиняли Фелисию в том, что она прибегала к «кошачьим чарам» всякий раз, когда у нее возникали сомнения, как играть ту или иную сцену, и она не отрицала этого. «Кошачьи чары» отлично сработали в роли Клеопатры, они были бы хороши для Джульетты, но леди Макбет больше походила на тигрицу, чем на котенка. Она была воплощением зла, без всяких добродетелей, в ней не было даже любви к Макбету, которого она презирала за нерешительность. «Охрип,Прокаркав со стены о злополучномПрибытии Дункана, даже ворон.Ко мне, о духи смерти! ИзменитеМой пол. Меня от головы до пятЗлодейством напитайте.Кровь мою Сгустите». У. Шекспир «Макбет».

Тем не менее – и почти без помощи Робби! – Фелисия нашла ключ к тому, как заставить себя, уж если не публику, поверить в леди Макбет. Она играла ее с затаенным раздражением неудовлетворенной женщины. Когда у нее возникали сомнения, она вспоминала, с каким выражением Натали Брукс часто смотрела на Рэнди, когда думала, что никто этого не видит, и все сразу же вставало на место. Фелисия не могла не видеть, что ей удалось заставить Робби так нервничать, что в одном месте он даже начал заикаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154