У них в 1709 году не было ни «Федерал экспресс», ни пейджинговой связи «Скай-Тел», ни номеров 1-800, ни операций по пересадке бедра, ни даже достоверного представления о нашей планете.
Она сделала глоток молочного коктейля.
— Карты тасуют, новые игры изобретают. И вообще мы стремительно несемся к настоящей карточной фабрике.
Психозы! За обедом мы обсуждали новый имидж Сьюзан, и я рассказал Карле об одной очень милой вещи, которую сделала мать Сьюзан, когда та была еще маленькой. Мама сказала Сьюзан, что у нее огромный «Ай-кью», чтобы дочка не старалась прикидываться глупой, когда повзрослеет. В итоге Сьюзан действительно никогда не симулировала глупость, не испытывала никакого страха перед наукой и, в частности, математикой. Может быть, в этом корень ее превращения в «знойную девчонку».
Услышав эту новость, Карла просто взбесилась. Оказывается, родители всегда говорили ей, что она глупая. Все, чего она когда-либо достигала в жизни — научные степени и способность работать с цифрами и кодами, — всегда вызывало у родителей только одну реакцию: «Ну зачем тебе забивать голову такими вещами, было бы хорошо, если бы твой брат Карл этим занимался».
— Карл классный, мы с ним ладим, — сказала Карла, — но он полный ноль — пуп Земли и все тут, Мои родители сводили его с ума, ожидая, что он станет практикующим врачом. А все, чем хочет заниматься Карл, — работать в магазинчике по соседству и смотреть футбол. Они никогда не могли принять нас такими, как мы есть.
Карлу понесло:
— Вот к примеру: однажды я приехала домой погостить, а там был сломан телефон, ну я начала его чинить, так отец выхватил его из моих рук и сказал: «Пусть Карл попробует» — а Карл просто хотел смотреть телевизор и не смог починить телефон, даже если бы тот на него плюнул. И в итоге я кричала на отца, Карл кричал на отца, вошла мама и попыталась обсудить со мной «женские вопросы» и потащила меня на кухню. Рецепты блин лриготов-лениямяса.
Карла просто кипела. Она не может найти в себе силы простить своих родителей за то, что те промывали ей мозги и всю жизнь заставляли считать себя тупой.
Позже мы слишком устали, чтобы продолжать путь, так что решили остановиться в придорожной гостинице города Ирека. Во время сеанса шиатсу перед сном мы стали говорить о старом комиксе «Шпион против шпиона» в журнале «Мэд» и о том, как, читая его впервые, ты произвольно выбираешь либо черного шпиона, либо белого, а потом неуклонно голосуешь за выбранный тобой цвет до окончания периода увлечения журналом «Мэд».
Я всегда голосовал за черного шпиона, а Карла — за белого. Глупо, но на мгновение между нами возникло настоящее напряжение.
Карла нарушила его, сказав:
— Ну, по крайней мере это бинарно, правильно?
Я ответил:
— Да.
— Мы что, придурки, что ли?
Вставьте здесь еще один массаж ног.
Было уже очень поздно, когда Карла опять заговорила со мной:
— Есть еще кое-что, Дэн. Насчет глупости. Насчет солнечного удара.
Я не удивился.
— Я так и понял. Так… ты хочешь мне рассказать?
Звезды за окном были какими-то кремовыми, и я все не мог разобрать: вижу я облака или это Млечный Путь.
— Была одна причина, по которой я опять оказалась дома несколько лет назад… когда произошел тот случай с солнечным ударом.
— Да?
— Нет, подожди, начну по-другому. Помнишь, как тогда в «Майкрософте» ты принес мне огуречный пирожок… ни с того ни с сего?
— Помню.
— Так вот (она поцеловала меня в бровь)… я тогда, насколько помню, впервые лет за десять действительно захотела есть.
Я молчал. Она продолжила:
— К тому времени, когда случился солнечный удар, я очень долгое время не ела и весила примерно столько же, сколько фарфоровая статуэтка. Мое тело начинало умирать изнутри, и родители боялись, что я зашла слишком далеко, да и себя я, по-моему, напугала. Ты думаешь, что я сейчас маленькая, — чудак, видел бы ты… но ты и не увидишь, потому что я уничтожила все свидетельства… фотографии, сделанные во время той «фазы», как говорят мои родители.
Она лежала калачиком, моя левая рука была у нее под ногами, а правая — на макушке головы. Я притянул ее поближе и прижал к животу.
— Теперь ты моя малышка, ты россыпь бриллиантов, горсть обручальных колец, мел для миллиона игр в классики.
— Я не хотела делать то, что делала, Дэн, просто так получилось. Мое тело было единственным средством, с помощью которого я могла донести свое сообщение, и это было плохое сообщение. Я себя разрушила. И в итоге меня спасла работа. А потом работа стала моей жизнью: технически я жила, но жизни не имела. И я была так напугана. Я думала, что работа — единственное, что когда-либо будет у меня в жизни. Да еще, о Боже, как же я была жестока со всеми. Но я просто очень боялась. Мои родители. Они не в состоянии принять то, что со мной происходит. Я вижу их — и мне хочется умереть от голода. Я не могу себе позволить видеться с ними.
Я положил руку под изгиб ее колен и сжал ее изо всех своих сил. Ее шея лежала на другой моей руке. Я натянул на нас одеяла, ее дыхание было таким горячим и крошечным, вылетало маленькими дозами, прямо как порции «Нутра Свит».
— Я так о многом хочу забыть, Дэн. Я думала, что всегда буду файлом «только для чтения». Я не могла и помечтать, что стану… интерактивной.
Я сказал:
— Не переживай, Карла. Все равно в конце концов мы обо всем забываем. Мы же люди, мы амнезийные машины.
Уже поздно, Карла спит в голубом отблеске от моего «ПауэрБука».
Набирая эти слова, я думаю о ней, моей бедной девочке, выросшей в маленьком городе в такой семье, которая никогда ничего не сделала для того, чтобы поддержать ее в развитии ее чудесного мозга, которая препятствовала всем порывам к знаниям, ее, этого хрупкого существа, которое общалось с миром единственным известным ей способом — с помощью цифр и строчек кодов — в надежде найти в них удовлетворение и самовыражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110