его размышления чисты и благородны. Это, без сомнения, ум самого Бога, одинокая игра которого и радостное созерцание собственных добрых деяний являются залогом существования каждого из нас. Все мироздание оказывается зашифрованным в тексте, который наша теория называет «функцией универсальной волны»; в тексте, содержащем в себе, словно в гигантской библиотеке, каждую Божью мысль. Сами мы — лишь клеточки клеточек, персонажи снов, крошечные листочки на древе вероятности, что взращено божественным светом, древе, с ветвей которого нам всем суждено скоро упасть на глазах одного Его, того, кто нас создал и был создан нами, чей центр — везде и чья окружность — нигде.
Минар уныло брел назад к дому. Он никогда больше не упомянет имя Жаклин; более того — он никогда больше не будет о ней думать, ибо ее судьба, по всей вероятности, неразрывно связана с пакостными похождениями отца Бертье, а вовсе не с документами, которые Ферран считает столь важными. Надо как-то забыть ее, забыть представшее ему вчера жуткое зрелище ее бездыханного тела, которое Бланшо, несомненно, обнаружил вскоре после побега Минара, так что сегодня его уже, наверное, разыскивает половина Парижа.
Может быть, ее убил Бертье?
Эта мысль пришла в голову Минара, когда он завернул за поворот дороги и обнаружил, что поднимается на пологий склон. Впереди с трудом шла нагруженная тяжелым мешком полная женщина. Во время встречи с Бертье Минар был охвачен таким благоговейным почтением к другу Жан-Жака, что у него не возникло и тени подозрений, которыми попытался поделиться с ним Ферран; но теперь, поговорив с беднягой Корне, Минар увидел улыбчивого священника совсем в ином свете. Будучи соблазнителем Жаклин, он, естественно, хотел от нее избавиться. И у него была такая возможность. Он говорил им со своей обычной страстью к самовозвышению, что часто ездит в столицу. Там он, несомненно, посещал блестящие салоны и растекался, как прогорклое масло, среди философов, которыми он восхищался в лицо и которых поносил у них за спиной. Когда Жаклин уходила из дома, она, вероятно, встречалась со своим могущественным покровителем. И Бертье упомянул, что ездил в Париж вчера.
Ферран тем временем пришел к абсолютно иному выводу: за всем этим стоит Жан-Бернар Розье; это он собрал воедино те бумаги, что читал Ферран, всю эту беспорядочную кипу, эту странную «Энциклопедию несообразностей». Розье — или безумец, или гений, а скорей всего и тот, и другой. Если его «теория Вселенной» верна, то она гораздо важнее жизни одного человека; если же, с другой стороны, это — бред сумасшедшего, то ее полоумный автор, без сомнения, способен на любое злодейство. Прочитанное Ферраном утвердило его во мнении, что невинная женщина умерла во имя какой-то непонятной философии, каких-то парадоксов, касающихся вероятности. Она умерла, а Феррану и Минару будет угрожать опасность, пока они останутся хоть как-то связанными с «Энциклопедией» Розье.
Однако, думал Ферран, просто уничтожить документы тоже нельзя. Бертье обыскал их узел с пожитками и знает, что в нем находится, и, если Розье или его агенты прибудут в Монморанси, священник с удовольствием приведет их к двери этого домика.
Минар догнал женщину, тащившую тяжелый мешок, в котором, как он теперь смог понять, были овощи.
— Вам помочь? — спросил он.
Она обернулась, и он увидел, что у нее усталое, но жизнерадостное лицо и что она выглядит моложаво, хотя, наверное, не намного моложе самого Минара.
— Вы очень любезны, — сказала она, и Минар, подняв мешок и почувствовав, какой он тяжелый, почти пожалел, что предложил помощь. Он даже удивился, как у женщины хватило сил так долго все это тащить, и, вскинув мешок на плечо, охнул и подумал, что, похоже, живя в Монморанси, будет обречен все время таскать тяжести.
— Куда вы направляетесь? — спросил он.
— Я живу в Монлуи, — ответила женщина таким тоном, будто не сомневалась, что Минар отлично знает, где это. Он притворился, что так оно и есть, и замедлял шаги каждый раз, когда дорога впереди разветвлялась, стараясь держаться чуть позади своей спутницы.
Женщина мурлыкала на ходу песенку. Минар решил, что она служанка в каком-то большом доме и что туда они и направляются.
— Что-то я вас раньше здесь не видела, — сказала женщина, оборвав песенку.
— Мы приехали сюда погостить, — отозвался Минар, стараясь не показывать, как тяжело ему тащить мешок.
Женщина сорвала травинку с края дороги и стала ее жевать.
— Вы здесь с семьей?
— Я с другом.
— А, вот как, — произнесла она с таким видом, словно узнала что-то очень важное. Потом добавила: — С другом? Не доверяйте друзьям. Мужчина должен преобладать в одиночестве.
Что она хочет этим сказать? Надеясь заставить ее остановиться, чтобы он мог передохнуть, Минар уточнил:
— Вы, наверное, хотели сказать «пребывать»?
Но она не замедлила шаг.
— Преобладать, пребывать — не все ли равно? Я считаю, что, если два слова звучат похоже, они значат одно и то же. Вообще не понимаю, зачем люди напридумывали столько разных слов.
— Ой, что-то ногу колет! — Минар опустил мешок на землю и, опершись о дерево, начал снимать башмак. — Гвоздь торчит.
Никакого гвоздя в башмаке не было, но Минару хотелось передохнуть, не признаваясь, что устал.
— Гвозди — зловредные штуки, — сочувственно отозвалась женщина. Она была созданием добрым, но невероятно глупым, и Минар уже стал подумывать, не отдать ли ей мешок и уйти. — Человек рождается свободным, а кончает жизнь в кандалах.
Минар не мог понять, откуда его собеседница поднабралась подобных высказываний, но был уверен, что она не вычитала их в книгах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100