С этим ощущением я и жил, что другие знают больше, чем я. Странно, однако, что, когда это ощущение подтвердилось, я сильно удивился.
Сначала я попытался разложить содержимое шкафа по кучкам – «стопроцентно мусор», «стопроцентно не мусор» и «черт его разберет». Уже через десять минут стало ясно, что последняя категория – курган по сравнению с кочками двух первых. Слава богу, Полин и Дэвида не было на месте – они ушли на заседание по вопросу закупки ковролина, – и в моем распоряжении был весь офис. Удивительно, сколько приходится занимать пространства, чтобы выиграть немного времени. Мне предстояло решить не только что представляет собой тот или иной документ, но и как он соотносится с другими документами. Даты почти нигде не были проставлены, любой вопрос TCP обозначал как «это». Я ломал голову, чем каждое «это» могло оказаться – проблемой, не терпящей отлагательств, или пустяком, на который плюнуть и растереть.
Эх, если бы я только мог спросить совета у самого TCP. Пару недель назад, когда у меня заломило плечи от постоянного пожимания ими в ответ на расспросы о TCP, я съездил к нему домой. Телефон у него не отвечал целую вечность, на сообщения по электронной почте на его личный адрес реакции никакой, оставалось только самому съездить. Выяснилось, что TCP освободил квартиру. Пока я вдавливал в стену кнопку дверного звонка, подошел жилец сверху.
– Вы к Терри, как я погляжу?
– Да.
– Боюсь, он здесь больше не живет.
– Когда уехал?
– Да уже несколько недель будет. Снялся в один день. Хозяин квартиры спрашивал, нет ли у меня кого на примете, кто бы мог быстро заселиться, обещал подкинуть пару фунтов, если я кого-нибудь найду. Мы вносим квартплату за месяц вперед, у Терри был оплачен почти целый месяц. Найди хозяин по-быстрому новых жильцов, получил бы двойную месячную оплату. Жаль, что я никого не могу порекомендовать. Квартира, кажется, до сих пор пустая стоит.
– Вы не знаете, куда он уехал?
– Без понятия. Хозяину он сказал, что уезжает за границу. Но хозяевам всегда так говорят, верно? Чтобы не приперлись по новому адресу с кучей счетов за коммунальные услуги и жалобами на загаженную ванную.
– Гм.
– Ну, пойду я…
– Спасибо.
Вот оно, значит, как. Когда воскресным утром человек расспрашивает тебя о выдаче преступников, а на следующий день исчезает, невольно задумаешься. Самое тревожное, что задумываться, собственно, было не о чем. Неплохо, конечно, потешить себя мыслью: «Ага! Ребус разгадан до конца, тайна раскрыта. Теперь я разбогатею, и все женщины будут у моих ног», но исходные факты, которые подтвердили бы такой вывод, практически отсутствовали. TCP просто-напросто испарился, даже «У Патрика» никто ничего не знал.
Я не надеялся обнаружить какой-либо ключ к исчезновению TCP в куче бумаг, сваленных в его в шкафу, и, вероятно, именно поэтому он мне попался. Момент был бы исполнен настоящего драматизма, но все испортил сущий пустяк – полное непонимание важности находки. Примерно секунду я щурился на клочок бумаги, потом со вздохом покачал головой и продолжил раскопки. Надо отдать мне должное, я переписал с бумажки дату и цифры – 874440484730 и 100 000 (ГКД), но, глянув на них, никто бы не хлопнул себя по лбу и не закричал: «Вот оно что!» В голове у меня мелькнул вопрос, что за тип этот ГКД, но в компьютерных кругах пресловутые ТБС (трехбуквенные сокращения) кишат как мыши в подполе. Я прекрасно отдавал себе отчет, что сокращение могло оказаться вовсе не инициалами, а каким-нибудь «гиперкиловаттным диодом». Кроме того, «К» нередко используют в бухгалтерской скорописи для обозначения тысяч, ГД может оказаться «гибким диском», получается гибкий диск с тысячами чего-то там… Я не знал, чего именно, да и рабочий день подходил к концу – поздно приниматься за изучение компьютеров. И я отправил бумагу в кучу «черт его разберет».
Тщательная сортировка «документов» продлилась вплоть до первой официальной встречи с Бернардом в должности мукзэпоя. Когда пришло время отправляться, я сгреб все три кучи в одну и запихал обратно в шкаф. Разбор бумаг, на который я угробил все утро, не дал мне ничего нового, разве только я лишний раз убедился в маниакальной увлеченности TCP группой «Мот зе Хупл».
На выходе из офиса я столкнулся с Полин и Дэвидом. Полин стрекотала на ходу, помогая себе жестами:
– Нет, я все-таки думаю, что розовый – очень гостеприимный цвет.
Дэвид наставительно отвечал:
– Гостеприимство в задачу учебного центра не входит.
– Иду на встречу, – бросил я, не обращаясь ни к кому конкретно.
Бернард глянул на меня из-за стола и, как обычно, грустно улыбнулся:
– Даже не знаю, с чего начинать. Просто начнем, и все.
– Да. Ведь…
– Итак, мы… извините?
– Прошу прощения?
– Что?
– Я попросил прощения.
– Вы что-то хотели сказать?
– Нет, я хотел… ничего не хотел.
– Тогда извините. М-м-м, значит, так.
– Да-да.
– Да.
Двигатели красноречия разогрелись и заработали без сбоев. Бернард устремился вперед.
– Да, – бодро резюмировал он и сделал едва уловимую паузу. – Да. Думаю, нам следует поговорить о строительстве нового корпуса. Работы скоро начнутся, дел будет невпроворот.
Учебный центр расширяли за счет средств, вызывавших у меня суеверный ужас. Непонятно было, откуда берутся деньги, наверное, из нескольких источников сразу – из университетской казны, от местных органов власти, центрального правительства, промышленных объединений и всякого рода организаций, финансирующих всякого рода проекты. Привычка эта была отнюдь не только университетская, где-нибудь на северо-востоке Англии запросто можно было наткнуться на табличку «Этот пешеходный переход сделан на средства, выделенные Европейским сообществом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95